– И как же он их воспитывает?
– Он им никогда грубого слова не сказал, пальцем не тронул и голос не повысил. Он вообще непробиваемо спокойный и неразговорчивый, больше молчит. Он их просто поставит перед собой, смотрит укоризненно, вздыхает, головой качает, а они стоят, как суслики, смотрят в пол и тоже вздыхают, но уже со всхлипом. А когда он сочтет, что они все прочувствовали и раскаялись, ласково говорит: «Так только плохие дети поступают, а вы ведь хорошие? Вот и не делайте так больше! Не расстраивайте маму с папой! И бабушку Дашу тоже не огорчайте!» Правда, голос у него, как у старшего из трех медведей, так что звучит это не слишком музыкально. Наверное, потому и пробирает их до печенок. Да и вид у него тоже, как у медведя. Очень чисто одетого, всегда выбритого, аккуратно подстриженного, но медведя. Есть в нем что-то такое, что не только на детей, но и на взрослых действует. Я его совершенно не боюсь, но, прежде чем что-то сказать, сначала хорошо подумаю.
Я подошла к двери, выглянула и, убедившись, что домработницы близко нет, а откуда-то из глубины дома доносится звяканье посуды, вернулась к Насте и все равно тихо сказала:
– Ты знаешь, у меня сложилось впечатление, что Дарья Михайловна в свое время… Скажем так, отбывала наказание.
– Сидела, что ли, ты имеешь в виду? – нимало не удивившись, уточнила она и, не дожидаясь ответа, сказала: – Да! За превышение пределов необходимой самообороны. На нее поздно вечером два мужика напали, а она их отделала так, что одного насмерть пришибла, а второй инвалидом на всю жизнь остался. И Дмитрий Васильевич тоже сидел. Они по переписке познакомились, когда оба срок отбывали. Потом Дарья Михайловна освободилась, приехала к нему, и они прямо в колонии поженились, да и Егор родился, когда его отец еще сидел. А потом Дмитрий Васильевич по УДО освободился, и они сюда приехали. Сначала в общежитии жили, потом квартиру получили. Только это все в далеком прошлом, которое им никто не вспоминает.
– И Алексей Ильич позволяет, чтобы воспитанием его детей занимался бывший уголовник? – в ужасе спросила я.
– Знаешь, Таня, когда несколько лет назад была попытка рейдерского захвата комбината, Ушаков и еще несколько человек, которые тоже в свое время на работу туда не по своей воле попали, пришли к Леше. И Дмитрий Васильевич – он у них за главного – сказал: «Суета вокруг комбината нехорошая. Как бы тебя, Ильич, убить не попытались». А Леша и так ведь дерганый, Илюшка маленький, баба Аня постоянно болеет, тут еще я беременная, вот он сгоряча и ответил: «Это только с вашей бандитской точки зрения такое может случиться. Если вы не заметили, 90-е давно кончились. Теперь так никто вопросы не решает». Они ему на это ничего не сказали и ушли. Ты знаешь, как Лешу ранили?