– Судьба не может быть настолько жестокой, Нани, – произнесла молодая женщина, пытаясь ее успокоить.
– Да, но говорят, что беда никогда не приходит одна, – отозвалась Каролина. – Однако за вас я спокойна. Доктор Малар утверждает, что, несмотря на треволнения в эту среду, и вы, и ваш ребенок абсолютно здоровы.
– Это все слишком сильные переживания, – посетовала Амелия. – Сегодня мне не лучше: я сгораю от волнения при мысли о том, что увижу маркиза.
– Хотите знать мое мнение? Эдмон не станет переступать порог этого дома. Возможно, он уже там, в охотничьем домике. Отправлю-ка я туда Жанну. Как бы то ни было, ему нужно будет поесть. Я бы сходила туда сама, но уже стемнело, а зрение у меня плохое.
– Может быть, вместо вас пойду я? – предложила Амелия, устав от заточения в большой зале.
– Сомневаюсь, что это разумная идея.
– Почему же?
– Вы только что признались мне в том, что сильно переживаете. Это ваши слова, милая.
– Что же, в таком случае я хотела бы в кои-то веки проявить смелость. Меня воспитывали в строгости, научили молчать, скрывать свои страхи и радости, и в пансионате при монастыре, и при императорском дворе. Если я найду маркиза, то выражу ему свои соболезнования и сразу же вернусь.
Тетя Каролина с любопытством изучала выражение лица молодой женщины, пристально вглядывалась в ее карие глаза. В ее взгляде не читалась какая-либо задняя мысль.
– Идите, моя милая, иначе я буду все сильнее переживать за Эдмона.
Амелия накинула на плечи шаль и неслышно выскользнула из дома. Окутанный туманом парк был залит слабым светом, прохладный ветер колыхал верхушки елей.
«Я впервые гуляю одна в сумерках…»
Хлопанье крыльев заставило ее вздрогнуть. Она заметила сипуху с белым оперением и проследила за ее медленным неровным полетом. Чтобы добраться до охотничьего домика, нужно было пройти по узкой тропинке меж рядами кустов, подстриженных в форме куба. В самом конце аллеи, у выложенного камнем водоема, виднелось небольшое строение с островерхой крышей.
– Там горит свет, – вполголоса произнесла она. – Возможно, это прислуга…
Подойдя ближе, Амелия увидела, что дверь, находящаяся как раз напротив камина, в котором ярким пламенем горела высушенная виноградная лоза, была открыта. Переступив порог, она увидела Эдмона де Латура, сидевшего в кресле, сделанном в деревенском стиле. Маркиз сидел к ней спиной. Его плечи были опущены, правая рука подпирала лоб.
Молодая женщина колебалась. Она могла уйти, вернуться к Каролине, сообщить ей, что ее племянник жив и здоров. Однако, исполненная сочувствия к этому мужчине, поза которого свидетельствовала о его безмерном отчаянии, она дважды легонько постучала в дверь.