– Месье! – позвала она. – Эдмон…
– Амелия! – прошептал он, не двигаясь и не поворачивая к ней лица.
– Ваша тетя очень беспокоилась, поэтому я пришла узнать, все ли с вами в порядке.
– Следовало отправить сюда лакея. Зачем же было беспокоить вас?
Не решаясь больше сделать ни шагу, Амелия смотрела на маркиза: теперь ей был виден его суровый профиль.
– Мне так жаль, – вздохнула она, – так жаль, что Софи больше нет. Я любила ее, как родную сестру… Ах, простите меня, никакие слова не могут смягчить боль утраты.
Эдмон пристально смотрел на огонь. Его изможденное бледное лицо выражало страдание.
– Простите мне мою невежливость, Амелия, – внезапно произнес он. – Я больше даже не взгляну на вас, не стану вам докучать. Я дорого заплатил за это безумие – любовь к вам. Да, я чувствую себя виноватым, словно это я сбросил Софи в воды океана. Я не выполнил свои супружеские клятвы: я должен был ее любить и оберегать, однако ничего из этого не сделал. Вскоре после нашей свадьбы я стал мечтать о настоящей любви. И когда вы приехали в поместье, мне показалось, что я ее нашел. Но все это вздор… Амелия, в то утро, когда Софи решила совершить морскую прогулку со своими друзьями на этом проклятом паруснике, я предпочел отправиться на скачки. С какой целью? Чтобы побыть наедине с самим собой, чтобы думать о вас, чтобы вспомнить ваши редкие улыбки, звук вашего голоса. Я никогда не избавлюсь от груза вины, во всем виноват мой эгоизм.
– Маркиз, в том, что случилось несчастье, нет вашей вины. Так же как и моей вины нет в смерти Карла. Но я понимаю: вам тяжело меня видеть. И все же вам не пристало жить в этом скромном домике. Я могла бы устроиться здесь до рождения ребенка. Затем я уеду.
– Нет, об этом не может быть и речи. Мне необходимо побыть одному, в тишине. Отсюда недалеко до моих конюшен, к тому же пару месяцев я буду завален работой. Живите в особняке, Амелия. Я хочу, чтобы вы были устроены, чтобы вам ни о чем не надо было беспокоиться. Моя тетя составит вам компанию, она будет оставаться здесь, сколько понадобится. Я предлагаю вам свое гостеприимство до тех пор, пока вам не разонравится жить в Бельвю. Что касается вашего ребенка, то в этом отношении ничего не изменилось. Я позабочусь о его будущем.
Эдмон говорил быстро, хриплым голосом. Он немного выпрямился в кресле, но лицом к молодой женщине так и не повернулся. Она поняла, что он плачет.
– Вы уверены, что вам так следует поступить, маркиз? – спросила она, растроганная подобной щедростью.
– Я умоляю вас согласиться, Амелия. Я хочу искупить свою вину в смерти Софи, жестокой и несправедливой, но мне нужно знать, что вы в безопасности и окружены заботой. Но вы можете поступать, как считаете нужным.