Непрерывный поток ее болтовни переключился на работу, и мои поддакивания стали чуть более рассеянными. Мы постоянно говорили о ее работе – не о подробностях переводов, а лишь о коллегах, об окончании каких-то дел того рода, что не могли вызвать внутренние расследования об утечке информации, однако никогда не говорили о моих делах. Шиван не хотелось слышать о тех ужасах, которые взрослые люди творят с детьми, или о мерзавцах, способных на такие ужасные преступления. Я могла бы поговорить и о моей группе, о шефе нашего подразделения и о его семье, но Шиван нервничает, даже слушая истории тех приколов, которые мы с коллегами устраиваем друг другу, поскольку невольно представляет при этом, какие жуткие папки хранятся в наших рабочих столах.
После трех лет нашего общения я привыкла к такому неравенству, но неизменно помню о нем.
– Мерседес!
От ее неожиданного вопля мои руки вцепились в руль, а взгляд скакнул по окружавшей нас темной дороге, но благодаря отличной выучке я продолжала спокойно ехать дальше.
– В чем дело? Что случилось?
– Так ты все-таки слушаешь? – с кривой усмешкой спросила она уже нормальным голосом.
Может, я и не слушала, но не собиралась в этом признаваться.
– Ваши боссы – невежественные придурки, не способные отличить пушту от фарси, даже если б от этого зависели их жизни; и им нужно перестать доставать тебя – или пусть сами учат экзотические иранские языки.
– Я жалуюсь на них слишком часто, поэтому твоя гипотеза весьма вероятна.
– Я ошиблась?
– Нет, но это еще не значит, что ты меня слушала.
– Прости, – вздохнула я, – у меня был длинный день, я рано встала и, видимо, порядком вымоталась.
– И почему же нам пришлось рано встать?
– Утром пришлось тащиться на семинар.
– Ох. Тебе и Эддисону, естественно; кому же еще, как не тебе и Эддисону…
Можно и так сказать. Причем вполне корректно.
Ведь очевидно, что неуместно, когда ваш коллега или непосредственный начальник группы после специфического рапорта просит не советовать ему зажимать в тиски собственные яйца. И определенно неуместно, когда ваш коллега или начальник группы автоматически парирует: «Hermana[1], не тряси буферами». И особенно неуместно, если этот обмен дурацкими любезностями услышал проходящий мимо начальник отдела.
Честно говоря, не знаю, кто потом громче смеялся над этим: Стерлинг, наша младшая коллега, бывшая свидетельницей той сцены и быстро нырнувшая за спасительную перегородку, чтобы скрыть свои смешки, или Вик, наш бывший коллега и начальник группы, а теперь шеф подразделения, оказавшийся рядом с начальником отдела и на голубом глазу уверявший его, что это был единичный случай.