Она сняла со стены одну вставленную в рамку фотографию и протянула мне; потом, осознав, что я без перчаток, развернула ее ко мне для обзора. На стекло попали брызги крови. Немного, учитывая расстояние до стены, но попали. Тем не менее они не помешали заметить портретного содержимого: рука миссис Джефферс обнимает сына, а он пытается вырваться от нее к отцу.
– Сексуальное насилие со стороны матери, – пробурчал Эддисон у меня над ухом, – редкое явление.
– Почему вы предположили, что насилие связано с сексом? – спросила Симпкинс.
Она уже явно знает ответ, но тем не менее задает вопрос, дав волю учительской ипостаси ее личности.
– По основному скоплению ран, – машинально ответил Эддисон, поскольку мы оба привыкли все-таки к вопросам Вика, – в области паха, груди, рта. Это весьма специфический выбор.
– Есть сведения из службы опеки? – спросила я.
– Они связались с нами. Их сотрудница уже работает в больнице принца Уильяма по другому делу, поэтому она собиралась вызвать подкрепление.
– Похоже на то, что Мейсону больше подойдет социальный работник мужского пола.
– Она сделает все возможное, чтобы найти кого-то. Сейчас у них не хватает мужского персонала.
Как и у всех общественных организаций в нашем округе.
– А как насчет плюшевого мишки? Он такой же?
Симпкинс аккуратно повесила рамку на стену.
– Белый, с золотыми крылышками и нимбом.
– И к нему прикололи записку?
– Написанную от руки или напечатанную? – дополнил меня Эддисон.
– Напечатана, – ответила Симпкинс. – Мы заглянули в домашние компьютеры, но убийца принес записку с собой. У Джефферсов нет даже принтера.
– То есть убийца знала заранее, что Мейсона не научишь, что надо сказать. Она приехала подготовленной.
– Почему вы говорите «она»?
Мы с Эддисоном переглянулись, а Миньон подошел ближе, присоединяясь к разговору.
– Такое описание давали дети, – в итоге ответил Эддисон. – Они называли ее женщиной.
– Но в действительности нам не известно, так ли это. Говоря «она», можно не заметить реальных подходов. Я не подразумеваю, что дети лгали или даже ошибались, но просто потому, что некто в маскарадном костюме представляется особой женского пола…
– Еще не означает, что это правда, – закончил Миньон. – Возможно, это тактический прием, чтобы увести подозрения в ошибочную сторону.
– Точно.
Совершенно разумный и фактически наилучший метод, позволяющий не сужать версии расследования, но я нутром чуяла, что нам надо искать женщину. Мужчина мог вырядиться в женское платье, учитывая соответствующие побуждения, но тогда были бы другими его выражения и манеры. Наш убийца говорит детям, что теперь все будет в порядке; мужчина сказал бы, что он спасал их или обеспечил им безопасность. Мужчины чаще заявляют о действиях, а женщины – об условиях жизни.