– Думали об этом, поэтому наши люди от моста отходили в другую сторону, петляли, чтобы запутать возможных преследователей. А уж соваться в болота… Конечно, немцы могут найти проводника из местных и прочесать все окрестные леса. Но могут сначала дождаться приезда Коха, а он, по сведениям, добытым товарищем Кузнецовым, появится в Ровно не раньше сегодняшнего обеда. Наверное, всё равно придётся сниматься с насиженного места, менять дислокацию, но, пока вас не отправим, сделать этого не получится.
Будем надеяться, немцы в течение дня не найдут к нам дорогу. А сейчас отдыхайте, вы сегодня были молодцом, на вас я подпишу представление. А заодно и на Костю Родионова… посмертно. Информацию передадим по радиосвязи.
Может, нужно было вытянуться в струнку и заорать: «Служу Советскому Союзу!» – но что-то меня на это так и не сподвигло. Ограничился гражданским: «Спасибо».
– Но и укажу, что вы самовольничали, когда отправились следом за нами на ночную операцию, – добавил ложку дёгтя Медведев.
– Воля ваша, – притворно вздохнул я, разводя руки в стороны.
Что ж, самолёт должен прибыть в районе двух часов ночи, так что выдвигаться на просеку надо часов в десять вечера, учитывая носилки с Сивцевым. По идее, должны прийти с запасом и разжечь костры вдоль посадочной полосы. А до вечера весь день мы с Медынцевым будем предоставлены самим себе. Понятно, нужно вздремнуть после ночных приключений. Варя вон тоже с красными глазами, как, впрочем, и все, кто ходил в Ровно и кто оставался в лагере. Никто не спал, все волновались за исход операции. Так что сегодня всем даны сутки на отдых, кроме разве что поварихи и ошивавшемуся при кухне пожилому Кузьмичу – партизану из местных. В его обязанности входило помогать Зинаиде, особенно чистить картошку. Хотя картошка из-за дефицита шла только в первые блюда, а на второе была преимущественно каша.
Впрочем, к обеду все уже отоспались и принялись готовиться к эвакуации. Куда переезжает лагерь, никто пока не знал, за исключением самого Медведева и его зама Стехова. Эвакуация лагеря была назначена на завтрашнее утро, после того как проводят самолёт со мной, Медынцевым и Петровичем. Ну а я эти часы, избавившись от ненавистной, но оказавшейся полезной немецкой формы, старался провести рядом с Варей. Та, правда, взялась за стирку одежды вернувшихся из похода бойцов… и только потом мы с ней уединились.
Прогуливаясь по окрестностям лагеря, мы расположились на поваленном стволе дерева. Я взял её ладонь в свою, взглядом следя за ползущей по кленовому листу божьей коровкой.