Но моим надеждам не суждено было сбыться. Алан Рикман оказался буквально одержим идеей растрезвонить на весь свет о моей книге и её содержании, а слово «эгоист» из его уст было самым мягким эпитетом в мой адрес. С глубоким сожалением я предположил, что придётся приступить к реализации плана «Б», то есть травить профессора рицином. Изловчиться, подсыпать отраву в чай – и через несколько дней его печень и селезёнка прикажут долго жить, а в кишечнике произойдёт обширное кровоизлияние.
Но чем больше я об этом думал под негодующие возгласы Рикмана, тем меньше мне хотелось травить этого не от мира сего старика. Право слово, я его понимал, а сам себе напоминал какого-то бездушного ассасина. Стоит ли брать лишний грех на душу?
– Вот что, уважаемый мистер Рикман, – вздохнул я, останавливая его излияния. – Чтобы как-то разрешить эту дилемму, предлагаю такой вариант… Я отдаю вам эту книгу, а вы всем говорите, что вам прислал её из Индии ваш знакомый. Что за знакомый – это уж сами придумаете. Зато весь мир узнает о вашем открытии. Моё же имя в связи с манускриптом ни в каком виде фигурировать не должно. Правда, мистер Бэрроуз в курсе, что я отдал вам книгу для перевода, и он, думаю, в итоге сумеет сложить два плюс два. Но я с ним в случае чего решу вопрос, субсидии на строительство студенческого кампуса заставят его держать язык за зубами. Ну что, договорились?
– Но… Как, вы так просто откажетесь от мировой славы?!
– Уважаемый профессор! Слава – не главное в этой жизни, и мне кажется, кто, как не вы, человек, для которого наука всегда была важнее внешних атрибутов, должны это понимать. Тем более если всё же слава для вас играет немаловажную роль, то прославиться должны вы, как человек, переведший эту книгу, а я всего-навсего по случаю удачно приобрёл её. Поймите, у меня есть причины, чтобы не афишировать своё имя. Я бизнесмен, немного филантроп, но в науку, тем более такую экзотическую, совать свой нос не хочу.
Алан Рикман долго смотрел на меня из-под кустистых бровей и наконец изрёк:
– Что ж, мистер Бёрд, воля ваша. Хотя эта ложь и станет насилием над моей совестью, я готов принять её ради науки. Обещаю: ваше имя ни при каких условиях не прозвучит в связи с этой книгой!
Он положил на фолиант левую ладонь с уже начавшими проявляться пятнами пигментации, а правую поднял, как бы принося клятву на Библии или Конституции Соединённых Штатов.
– Спасибо, мистер Рикман! Книга ваша, делайте с ней что хотите.
Мы пожали друг другу руки, и с чистой совестью я покинул кабинет профессора. А уже через неделю The New York Times опубликовала интервью с индологом, в котором он рассказывал о старинном манускрипте, перевод которого грозил стать настоящей сенсацией в учёном мире. Содержание перевода профессор не раскрывал, ссылаясь на грядущую пресс-конференцию и готовящуюся публикацию в журнале Popular Science, тем более ещё необходимо провести несколько тестов, долженствующих подтвердить подлинность книги.