Да, ещё позаимствовали на хуторе одежду, чтобы не слишком выделяться в своих хоть и грязных, но слишком уж цивильных костюмах, а Сивцев в комбинезоне. Заодно и нижнее бельё поменяли.
Переночевать всё же решили в хате, и мы с Медынцевым устроили поочерёдное дежурство. Так было как-то спокойнее, тем более что пленники внизу явно освободились и даже предприняли попытку выбраться наружу. Сдвинуть шкаф им, правда, не удалось, но своим шумом они мешали нам спать, поэтому хватило одного хорошего окрика с угрозой выпустить через пол обойму, чтобы внизу стало тихо. Тронулись на рассвете, загрузив подводу продуктами. Выгребли едва ли не всё, что попалось на глаза. Хуторяне с голоду не помрут, у них ещё в погребе немало всякого съестного. Майор, вспомнив своё крестьянское детство, взялся за вожжи, мы с Петровичем расположились сзади, спрятав винтовки под сено. Глядя на удаляющуюся хату, мне почему-то представилось, как хорошо и ярко она горела бы, подожги мы её напоследок… Усилием воли я отогнал от себя эти провокационные мысли. Ладно бы взрослые, но женщина и ребёнок… Не знаю уж, что за фрукт вырастет из этого Миколы, скорее всего, всю оставшуюся жизнь будет питать ненависть к большевикам и москалям, однако убивать детей я был не способен. Надеюсь, никогда до этого и не дойдёт.
Вслушиваясь в пение птах и глядя в голубой прогал августовского неба в обрамлении зелёных крон, мечталось о многом хорошем. Однако от действительности не убежать даже в мечтах, чему свидетельством стало появление пятёрки немецких самолётов. Судя по тому, как тяжело и медленно шли, это были бомбардировщики, летевшие на восток к своим целям. Сивцев, проводив глазами крылатые машины с паучьими крестами на фюзеляжах, грустно вздохнул:
– А я ещё в прошлом году просил начальство перевести меня в боевое подразделение. Так нет, не отпустили. А душа рвалась в бой, отомстить за сестру с племянницей. Их эшелон попал под бомбёжку. Двенадцать лет девчонке было, и спрашивается – за что?!
– Ничего, Петрович, отомстим, придёт ещё наше время, – глядя перед собой, процедил Медынцев.
Я молчал, думая о том, что если ничего не изменится, то война, как и в моей истории, продлится до весны 1945-го. Будут ещё миллионы погибших, тысячи детей останутся сиротами, страну придётся восстанавливать из руин. И чтобы хоть как-то помочь стране, я должен вытащить этот проклятый клад из Индии, а затем вернуться в Штаты и продолжить агитировать американцев о всесторонней помощи Советскому Союзу, собирая гуманитарные караваны. А после войны попытаться сделать так, чтобы отношения двух стран не дошли до точки кипения, не допустить маккартизма и охоты на ведьм. Я должен обзавестись рычагами влияния на высокопоставленных чиновников!