…Поляна, освещенная луной… клыки… шерсть цвета лунного света…
Я закусила костяшку пальца, поспешно отогнала нахлынувшие воспоминания. Иначе не справлюсь со сковавшим мышцы страхом.
Никаких мыслей в голове. Лишь желание успеть.
Быстрое движение вперед, на грани сил.
И мир, на мгновение ставший другим, размытым.
Длинные клыки промелькнули у лица. Мои пальцы вцепились в плечо мужчины.
Рывком на себя.
Лунная шерсть…
Снова накативший ступор. И мысленный вопль: «Габи, очнись! Она не лунная! Она серая! Серая!»
Мелькающие деревья, ветер, закручивающийся вокруг воронками. Яростный вой позади. Ответный — из деревни.
Оборотни! Мужчина добежал! Спасся! Вся стая вышла на защиту поселка! Монстру не справиться.
Мне бы остановиться, оставить раненого. Не могу — пока оборотни его найдут, пока приведут доктора, они не успеют.
Изгородь — не изгородь.
Как перетащила мужчину через нее, помню смутно.
Было очень трудно и страшно. Я боялась задеть раны, поцарапать его о колючки.
Ласково светящиеся окна, женский и мужской силуэт.
Я опускаю ставшую невероятно тяжелой ношу на газон. Плечо занемело, шея болит, руки мелко подрагивают. Подбегаю к окну, стучу.
— Доктор! — вместо крика из горла вырывается тихий сиплый шепот.
…Лунная шерсть… испуганные глаза Эли, как две темных луны из-за расширившихся от ужаса зрачков…
— Габриэлла?! — Элт ловко выпрыгивает в окно, заметив мужчину у моих ног.
…Мертвые лошади… мертвый кучер… тетя… белое платье в темных ветках… ветках, покрытых серебряными иглами инея… сверкающих в полумраке ночи…
— Габи?! — Берта следует примеру мужа, цепляется юбкой, едва не падает, не замечает. И вот меня уже обнимают, прижимают к пахнущей сдобой груди, успокаивающе поглаживают по голове.
…Розовый шелк в алых каплях… снежинки, оседающие на ткань… снежинки… у нас не бывает снега… никогда… Белые, крупные, они кружатся в темном воздухе. Розовый шелк, алые капли, белая изморозь… И морозов не бывает… У нас зимой цветет жасмин. Старики говорят, он запутался, ведь его к нам завезли откуда-то с востока. А жасмину все равно, он цветет…
Слез нет, страха нет. Я не могу бояться. Не имею права. Ради Эли. Ради папы. Ради спокойствия мамы.
— Габи, не бойтесь, он жив, кинжал не задел внутренние органы, — не отрываясь от раненого, успокаивает доктор. — Берта, отведи ее к себе!
…Отец удивленно смотрит на меня: «Габи?»… Я стою с мокрыми от снега волосами и держу на руках сестру… алые капли стекают по розовому шелку… «Габи?»…
— Габи? — Берта меня куда-то ведет, краем глаза замечаю появившегося из теней Витора.
Доктор недовольно что-то ему говорит. Мастер смотрит на меня, хмурится.