— Эге-ге, — сказал Протазанов, — тут жаркое было дело!
Деревня дымилась в нескольких местах; хотя пожары, видимо, тушились. Много домов было разрушено артиллерией австрийцев. Разбитая черепица, слетевшая с крыш, краснела всюду на улицах. Тела убитых русских солдат попадались часто. Их сложили санитары возле домов; тут же над тяжело раненными они хлопотливо натягивали полотнища палаток, чтобы защитить их от полуденного зноя, пока явится возможность перевезти их, куда прикажет начальство.
На выезде из этой, до сражения очень благоустроенной, большой деревни с каменными домами стали попадаться рядом с телами солдат Финляндского полка тела австрийских солдат, и чем дальше, тем было их больше и больше... и тяжело раненные стонали тяжко для слуха.
— Тут была рукопашная! — сказал Гильчевский. — Мадьяры тут отчаянно защищались!
Дорога от Красного на запад была очень оживлена: двигались группы солдат туда и оттуда, шедшие оттуда сопровождали пленных мадьяр и своих раненых. Издалека заметил Гильчевского полковник Ольхин, бывший верхом, и подскакал к нему.
— Вот видите, кто настоящий герой этого дня! — Вот кто! — обратился несколько торжественно Гильчевский к Игнатову, когда Ольхин был уже близко.
— Ольхин? Я его хорошо знаю: вместе состояли в штабе армии, — улыбаясь, сказал Игнатов.
Большая вороная, сильная на вид лошадь Ольхина бежала, однако, с трудом: она была ранена пулей в мякоть правой задней ноги. Но не только у лошади, — у самого Ольхина был тоже перетруженный, усталый вид: он, такой обычно бодрый и деятельный, едва шевелил теперь пересохшими губами. Он даже не улыбнулся, здороваясь с Игнатовым, хотя силился улыбнуться.
Окон рапорт Гильчевскому он начал с того, что его полое всего удручало:
— Доношу вашему превосходительству: вверенный мне полк понёс, большие потери... Они ещё не вполне подсчитаны, не приведены в полную известность, но не меньше... не меньше, как тысяча человек!
— Тысячи человек? На полк — да, много, — сказал Гильчевский.
— Треть полка, ваше превосходительство, но... трудно было и ожидать таких контратак, какие пришлось отпивать полку, — продолжал, с трудом подбирая слова, Ольхин. — Было пять контратак!.. Деревня Красное была занята полком с налёту ещё в шесть часов, но потом пошли настойчивые контратаки, одна за другой... Это оказалось очень укреплённая позиция; противник придавал ей очень большое значение... Правда, потом было взято много пленных...
— Сколько именно пленных? — спросил Гильчевский.
— Не вполне подсчитаны и пленные, ваше превосходительство, они ещё продолжают прибывать... Последняя круглая цифра — две тысячи шестьсот человек.