После того как Алексеев обещал ему два корпуса из армий Эверта и непременно 6 июня назначил наступление корпуса генерала Мищенко на Пинск, настроение Брусилова изменилось. Теперь даже и мешок, который готовил Линзинген Каледину, его не тревожил: правый фланг должны были обеспечить от обхода восемь дивизий левого крыла армий Леша.
Теперь Брусилов дал новый телеграфный приказ «секретно, спешно»: «Восьмой армии наступать на Козельском направлении, а прочим армиям выполнять рапсе данные задачи».
Ободряло Брусилова и то, что должен был приехать и этот день великий князь Сергей Михайлович, ведавшим всей артиллерийской частью в ставке.
Это был первый знак внимания к делам его фронта с начала наступления. Для Брусилова было ясно, что Сергей Михайлович ехал к нему не по своему личному желанию, что это желание царя познакомиться с общим положением на Юго-западном фронте, насколько он прочен и в чём он нуждается, чтобы стать ещё прочнее.
Сергей Михайлович приехал в Бердичев вечером. Свита его была небольшая — всего пять человек.
Сухой, исчерна-жёлтый, преждевременно изношенный, не низкого роста, но не по-военному сгорбленный, с небольшим лицом обезьяньего склада, сильно опирающийся на палку, — таков был полевой генерал-инспектор артиллерии, великий князь.
Один из свиты его был генерал-лейтенант, другой — полковник, — оба, как потом узнал от них Брусилов, участники совещания в Минске у Эверта в апреле, после неудачной попытки Западного фронта перейти в наступление.
Вечером, за обедом, основной темой разговора была ревизия действий артиллерии генерала Плешкова, руководителя группы войск Эверта во время этой попытки. Этим особенно интересовался сам Брусилов.
С манерой Сергея Михайловича говорить он познакомился ещё в ставке. Отвисшая и оттянутая вперёд нижняя губа великого князя, при этом ещё и сильный прищур его неопределённого цвета выпуклых глаз придавали презрительный оттенок всему вообще, чего бы он ни касался в разговоре, а тут тем более подвернулась такая разносная тема.
— Плешков, а? Ну, чего и можно было ожидать от генерала с такой фамилией? — слегка шепелявя, говорил он, раскрасневшись несколько от вылитого вина. — Я, помнится, говорил Алексееву: «Ох, нельзя вверять такому армию, хотя бы она и называлась группой: он её убьёт!..» Так, к сожалению, и вышло: убил!
— Главнокомандующий фронтом должен был знать, ваше высочество, кому вверяет свои корпуса, — вставил Брусилов, желая перевести разговор на самого Эверта, но Сергей Михайлович почему-то решил обойти щекотливый вопрос, продолжая о Плешкове: