— Как же вы не донесли мне об этом? — обратился Брусилов к Федотову.
— Дело это у меня совершенно подготовлено, но просто по недостатку времени, ваше высокопревосходительство, — вывернулся Федотов.
Сам он никогда в окопах не бывал и теперь, идя следом за Брусиловым, видимо, даже не понимал, как может командующий армией ходить там, где всё время свистят над головой пули.
— Я представил к награде командира полка, а также всех отличившихся в этом деле, — не постеснялся сказать Брусилову Гильчевский, — но до сих пор, однако...
— Как же вы так? — обращаясь к Федотову, перебил Гильчевского Брусилов. — Сегодня же передайте мне список представленных, — добавил он сухо, — и на будущее время прошу вас этого не делать.
И тут же, остановившись под пулями, которым то и дело кланялся Федотов, Брусилов, поняв уже, что не Федотов отважился приказать взять высоту штурмом, а этот бравый начальник дивизии, сердечно поблагодарил Гильчевского. Это была первая благодарность, какую получил от высшего начальства во всю войну боевой генерал.
* * *
Ливенцев за два-три дня успел познакомиться и со своей ротой и со всеми офицерами четвёртого батальона, благо их было пока немного, да и весь батальон ещё только составляли тут из маршевых команд, окопы же, которые он занял, оставила ему другая часть, переведённая гораздо левее по линии фронта.
Оказалось, что на людей в эту весну не скупилась ставка, — людей в тогдашней России нашлось ещё очень много, несмотря на огромные потери летом 15-го года: мало было тяжёлых орудий и снарядов, мало вагонов, так как сотни тысяч их было занято под постоянное жильё беженцами, мало было даже винтовок, но людей пока хватало для того, чтобы создать подавляющее превосходство в силах на всех фронтах войны.
И люди были не плохи, — это видел и Ливенцев по своей и по другим ротам. Кроме вятских, тут были и волжане — довольно рослый и крепкий на вид народ. Намётанный уже глаз Ливенцева давал им оценку не только как окопникам, — он представлял их впереди своих окопов, с винтовками «на руку» и с ярыми лицами, какие, он помнил, были у солдат его прежней роты при атаке высоты 370 в Галиции, и говорил Обидину:
— Ничего, народ в общем бравый... Главное, много молодых, а старых гораздо меньше.
Но Обидин смотрел на него растерянно.
— Бравый, вы говорите? Это просто орда какая-то, — никакой дисциплины, — бормотал он и махал безнадёжно рукой.
— Какой же вы хотели бы дисциплины? Как в казарме? Такой нельзя и требовать, ведь это — позиции, — пробовал убеждать его Ливенцев. — Тут они не перед лицом устава гарнизонной службы, а перед лицом её величества Смерти.