Однако и на более определённый вопрос Протазанова Антонов отвечал так же неопределённо и путано; приказание же двум погибшим в бою командирам рот о начале штурма ровно в девять часов было, по его словам, утром передано им, как и всем прочим.
— Ну, на мёртвых можно валить что угодно, у них не добьёшься правды, — сказал Гильчевский Протазанову, — значит, я буду иметь в виду, что полковник Кюн подозрителен по холере... или по чуме, или по сибирской язве, почему и руководство штурмом передать командиру четыреста первого полка, Николаеву, — вот как мы сделаем... И теперь пусть оба полка полностью идут на штурм, — была не была, — повидалася... А в резерве остаётся пусть третий полк. А четвёртым пусть подавится комкор Фёдоров... В такой момент полк у меня взял, а? Только бумажонки строчит в тридцати вёрстах от фронта, а порох он едва ли когда нюхал!
Зная, что по поводу комкора Гильчевский может наговорить много, Протазанов постарался вставить как можно мягко:
— У нас есть ещё учебные команды, Константин Лукич.
— А как же нет? Конечно же, есть полторы тысячи человек, — обрадованно, точно сам не знал этого раньше, подхватил Гильчевский. — Вот и их тоже, их тоже в резерв... Конная сотня ещё имеется, — и конную сотню в резерв: пустим её за отступающим противником вдогонку... если он, проклятый, вздумает отступать перед ополченцами.
Всё-таки он не мог отделаться от мысли, что штурм этого дня провалился потому только, что ополченцы, во скольких водах их ни мой, настоящего военного обличья иметь не будут, и ожидать от них чего-нибудь путного — просто глупо.
Горькие мысли эти несколько раз вкладывал он в течение дня в гораздо более резкие и злые слова. Впрочем, и о себе самом он тоже сказал как-то между делом:
— Дал маху!.. Понадеялся на какой-то кислый сброд, что ни ступить, ни молвить не умеет. На что же я надеялся, скажите, — на счастливый случай? Только Иван-дурак на счастливый случай надеется, и то в дурацкой сказке.
— Хотя бы узнать, как в четырнадцатой дивизии штурм прошёл, грому там было пропасть, — сказал Протазанов.
— Авось завтра утром узнаем, — отозвался Гильчевский хмуро.
Но узнать об этом удалось ему ещё задолго до утра, когда все распоряжения на завтрашний день были им переданы в полки и команды.
Он уж укладывался спать, когда услышал с надворья громкий круглый голос:
— Генерал Гильчевский здесь квартирует?
Потом кто-то звучно спрыгнул с коня.
— Вот тебе на! Кто же это там такой? — проворчал недовольно Гильчевский, натянул снова на плечи только что было сброшенные подтяжки и взял со стула распяленный на его спинке староватый уже свой диагоналевый френч.