— А чего же там хотели от ополченцев? — обиженно вскинулся Гильчевский.
— Да ведь ополченцы-то были — ваша дивизия, — улыбаясь, возразил Ольхин.
— Так что же из того, что моя?
— От вас привыкли уже ожидать чуть что не чудес, ваше превосходительство. Я ведь помню, был как раз тогда в ставке, — как вы там всех изумили, что без моста через Вислу дивизию свою, кажется, восемьдесят третью, перекинули.
— Да, восемьдесят третью, только та была второочередная, а не ополченская.
— Хотя бы даже и кадровая, хотя бы даже и наша — финляндских стрелков дивизия, — но чтобы её под огнём противника перебросить через реку в полверсты шириною, да ещё и австро-германцев с того берега выбить, это, знаете ли, до такой степени поразило тогда нас всех, что мы вам аплодировали заочно, как могли бы только Варламову в Александрийском театре аплодировать.
Ольхин говорил вполне искренне, — он был увлечён даже воспоминанием о том, что успело полузабыться в самом Гильчевском, а это, с одной стороны, польстило старому генералу, с другой — несколько смутило его.
— Во-первых, там запасные были, — пробормотал он, — а во-вторых, офицерский состав лучше... А то, представьте вот, один полк у меня взял тот же Федотов, полк с хорошим командиром полка Татаровым, а у меня остался полк с таким командиром, что вот он там заболел какой-то сибиркой или чумой, чёртом или дьяволом и всю мне обедню испортил.
— Как же именно испортил? — полюбопытствовал Ольхин.
— Как? Не распорядился как следует, — тем и сорвал штурм, — вот как именно.
— А какой же штурм? Первый, второй, третий? — добивался ясности Ольхин.
— Ну-ну, — «второй, третий». Разумеется, первый, он же был и единственный.
— Так вы с одного штурма хотели позиции на высотах взять? — изумился Ольхин. — Да этого не то что от ополченцев, а и от любого кадрового полка едва ли возможно было добиться. Я слышал о трёх-четырёх штурмах подряд, даже о пяти и шести штурмах, а об одном, — простите меня, ваше превосходительство, — только от вас слышу.
— Гм... Вы как к этому относитесь? — обратился к своему начальнику штаба Гильчевский.
— Конечно, мы тоже могли бы попробовать, да испугались больших потерь, — сказал Протазанов.
— Потери у всех были серьёзные, но ведь вопрос ставился о прорыве позиций, а не о том, чтобы как можно меньше было потерь. Какие бы ни были потери у нас, у противника они будут несравненно больше, — возразил Ольхин.
— Гм... Вот видите, как? — несколько укоризненно кивнул головой Протазанову Гильчевский и добавил, обращаясь уже к Ольхину: — Так что вы полагаете, если мы завтра рискнём вовсю, то... что нас может ожидать, а?