Позже, когда Ляля убедила меня положить ребенка, пусть пока поспит на свободной кровати («хватит, тебе нельзя долго тяжелое таскать»), мы вышли на палубу. «Отважный» к тому времени снова снялся с якоря и шел вверх по течению, а молодой человек, уже вымытый, подстриженный наголо и переодетый, сидел на расстеленном брезенте и, греясь на полуденном солнышке, жадно ел суп деревянной ложкой из большого глиняного горшка. Когда ложка зашкрябала по дну, он осовело моргнул, икнул, отставил в сторону горшок, и вдруг растянулся на импровизированной постели, посапывая носом. Бедняга, видимо, не досыпал много дней, проводя их в тревоге и беспокойстве за себя и братишку… Что ж, теперь они с нами, и с этого момента жизнь стала поворачиваться лицом к этим двум братьям, сбежавшим от каких-то свирепых монтаньяров…
Тремя часами позже, когда Виктор проснулся, он рассказал нам свою удивительную историю. Он говорил, я переводила. Все слушали, затаив дыхание…
– И вот… – закончил он свое повествование, – я так счастлив, что в тот момент, когда я уже почти потерял надежду найти цивилизованных людей, о которых мне рассказывали индейцы, я встретил вас… Но я не понимаю одного – как мы могли оказаться в Америке… – Он обвел нас вопросительным взглядом. – Или… – его глаза остановились на мне. – Мадам Люси, мне, возможно, послышалось, или я неправильно вас понял, но, кажется, вы говорили что-то о другом времени… Что это значит?
Сначала я перевела его вопрос, а потом принялась отвечать:
– Это значит, что мы из будущего, друг мой…
– Я не понимаю… – Он растерянно поморгал. – Как это – из будущего?
– Ну вот так… – пожала я плечами, словно путешествие сквозь века являлось для меня самым обычным делом. – Я же тебе уже говорила, что все мы пришли сюда из двадцать первого века…
При этом я не стала углубляться в подробности, рассказывая, каким образом это произошло, но глаза у Виктора все равно расширились в гримасе недоумения, он продолжал беззвучно шевелить губами, словно повторяя про себя: «Не может быть… не может быть…».
– Из… двадцать первого века?! – наконец вопросительно пробормотал он. – Но этого не может быть!
– Ну да, Виктор, – сказа я будничным тоном, – понимаю, что это приводит тебя в замешательство, но, поверь, это правда.
Чуть помолчав, я добавила:
– Давай-ка я тебе всех представлю, как это положено в приличном обществе, а потом мы с тобой продолжим беседу, хорошо? Но только давай договоримся ничему не удивляться и ничего не пугаться. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам…