Ну да ладно, что за глупости лезут в мою голову, пока рука машет мачете, укладывая один ряд срезанных у самого корня стеблей на другой. Вот она устает, и я передаю мачете вместе со специальной кожаной рукавицей высокой хмурой «волчице» по имени Айнур. Та на мгновение мне улыбается, что выглядит как оскал, берет мачете и продолжает мою работу, выкашивая прошлогодние стебли крапивы. Ее короткие медные кудри растрепались, на щеках играет румянец, но я знаю, что на ее теле множество шрамов, но еще больше этих шрамов у нее в душе. В прошлой жизни, в клане Волков, ее избивал муж, который был каким-то подхалимом при вожде, а после того как мы разгромили тот клан и взяли к себе женщин и детей, она столкнулась с таким явлением как Марина Жебровская, будь эта садистка проклята навеки. Теперь, насколько я понимаю, Айнур тоже присматривается к Валере, пытаясь понять, насколько хороший из него получится муж. Я думаю, она уже поняла то, что у этого человека может быть много разных недостатков, но он никогда не будет ее бить.
Вот Айнур доводит себя до изнеможения и передает мачете Маре. Всю ту неделю я присматривалась к моим возможным собрачницам, в том числе и тем, которые, подобно мне, были женами Валере только в перспективе, и видела, что Айнур всегда себя так истязает, как будто хочет умереть он усталости.
На мгновение мне становится ее жалко. Она такая здоровая, красивая, сильная – и уже столько перенесла в своей жизни. Я прикасаюсь к ее большой исцарапанной руке с обломанными ногтями и говорю:
– Все будет хорошо, Айнур. Все будет хорошо.
Она явно меня понимает, поэтому поднимает на меня удивленные глаза и не знает, что сказать. Видимо, ей непривычны такие обычные проявления человеческой симпатии. А ведь я и в самом деле хочу с ней подружиться. Всё то время, которое прошло с момента нашего провала в Каменный век, я подсознательно ощущала, что мне чего-то не хватает. Нет, не сотовых телефонов, интернета или телевидения, будь оно неладно. Мне не хватало чего-то такого трудноуловимого, что было у русских вождей и не было у меня. Даже наши французские школьники, среди которых я тоже не чувствовала себя своей, по большей части, обзавелись этой способностью совершенно открыто и естественно выражать свои чувства, симпатии и эмоции. Мне не хватало какой-то особой непосредственности, чувства тепла в сердце, любви, дружбы, радости при виде близкого и дорогого мне человека.
Кто я и кто эта Айнур? А ведь получилось так, что едва только я ее увидела, как сразу почувствовала, что, возможно, она моя самая лучшая подруга, которую я ждала всю жизнь. И она, видимо, тоже ощущала нечто подобное, но только не знала, как выразить обуревавшие ее чувства. Обычно, когда аборигены каменного века говорят «хорошо», они имеют в виду самые обычные бытовые удобства – сытную и вкусную еду, которой хватает на всех, уютную пещеру, жарко горящий огонь, у которого так приятно греться, и отсутствие противных пронизывающих сквозняков. Все это «хорошо» племя Огня и так давало всем, кто был под его защитой. И если исходить из этого, было вообще непонятно, к чему там еще можно стремиться. Ни один нормальный человек не сможет желать еды больше, чем сможет съесть, две мягких постели вместо одной, или, к примеру, чтобы огонь в очаге горел в два раза жарче, чем требовалось бы по погоде. Но есть так называемые нематериальные «хорошо», и душевное тепло греет независимо от того, с каким жаром горит в очаге огонь.