– Твой отец был художником, – наконец говорит он.
Я киваю:
– Он, бывало, качал головой и гадал, откуда у меня взялась любовь к числам.
– А твоя мама? Чем она занимается?
Моя мама. Старое воспоминание возникает в голове. Отец держит меня за маленькую пухлую ручку, и мы оба беспомощно смотрим, как она завязывает шнурки и поправляет шелковый шарф. Отец обращается к ней низким, грустным голосом, а я завороженно смотрю на серебристую ручку ее чемодана, ее идеальные ногти, шелковистые черные волосы. Я все еще чувствую ее гладкую прохладную руку, касающуюся моей щеки, когда она гладит меня. Она прикасается раз, другой, а потом без колебаний убирает руку. «Она такая красивая», – помню я свои мысли. Дверь за ней беззвучно закрывается.
Вскоре отец начал играть в азартные игры.
– Она ушла, – отвечаю я.
Я вижу, что Хидео мысленно собирает воедино все, что знает обо мне.
– Мне жаль, – мягко говорит он.
Я опускаю взгляд, испытывая раздражающую боль в груди.
– После смерти папы в детском приюте я заняла себя тем, что разбиралась в твоем программном интерфейсе как одержимая. Это мне помогло, знаешь ли… забыть.
Снова это краткое мгновение понимания на лице Хидео, старое горе и темная история.
– И у тебя получается забыть? – спрашивает он чуть позже.
Я смотрю ему прямо в глаза.
– А побитые костяшки помогают тебе? – отвечаю я мягко.
Хидео поворачивается в сторону города. Он не удивляется, почему я спросила о его синяках или как давно задумалась об их происхождении.
– Думаю, мы знаем ответ на оба вопроса, – шепчет он. И меня снова накрывает волна мыслей, догадок о том, что могло произойти с Хидео в прошлом.
Мы погружаемся в комфортную тишину и наслаждаемся видом сияющего города. Небо уже совсем темное, а звезд не видно из-за неоновых улиц Токио. Мой взгляд по привычке устремляется вверх в поиске созвездий. Бесполезно. Мы в самом центре города, и ничего, кроме одной-двух точек.
Через мгновение я понимаю, что Хидео откинулся в кресле и снова наблюдает за мной с еле заметной улыбкой на губах. Чернота его глаз меняется в приглушенном свете, отражая мерцание фонариков и ламп накаливания.
– Ты рассматриваешь небо, – говорит он.
Я опускаю глаза и смеюсь.
– Просто привычка. Я видела полное звезд небо, лишь когда папа возил меня за город. С тех пор я всегда ищу созвездия.
Хидео поднимает глаза, делает какой-то краткий жест пальцами. Появляется прозрачное окошко с запросом разделить его видение. Я принимаю его. Виртуальные слои перед моими глазами меняются, и внезапно над нами появляется настоящее ночное небо, полотно весенних созвездий в бесконечном море звезд, серебряных, золотых, сапфировых и алых, таких ярких, что видно саму полосу Млечного Пути. Мне кажется вполне возможным, что свет звезд может осыпать нас дождем, покрывая блестками.