— Я и говорил, — устало отозвался инститор.
— Сколько раз? — педантично уточнил Лежик. — Готов поспорить, что это было раз… ну, максимум, два!
— Ну да, — удивлённо ответил Генрих. — А зачем больше?
Инкуб рассмеялся и покровительственным тоном проговорил:
— Женщины хотят это слушать постоянно! Фишка в том, что если ты не твердишь, что любишь, сразу начинают сомневаться во всём на свете: в тебе, в себе, в ваших отношениях. Могут свести себя с ума всеми этими мыслями. Признания вселяют уверенность, и тогда игры уже не нужны… Ты словно неофит, честное слово!
— Это мои первые отношения, — нехотя буркнул Генрих.
— А как же Аноли? — удивился Лежик. — Она же была твоей невестой…
— А её девственность досталась тебе, — холодно рассмеялся Генрих. — Живи ты в Краморе, вас тут же поженили бы!
— Неужели в Краморе секс автоматически означает свадьбу? — растерянно покачал головой инкуб.
— Ну, если по правилам: сначала свадьба, потом секс. Конечно, бывает и наоборот, но в таком случае хранители могут наказать временным отстранением. Традиции инститоров незыблемы…
— Погоди, — растерянно перебил его Лежик. — В агентстве ты тоже говорил о традициях. Генрих, ты что… девственник?!
Я икнула и нервно хихикнула: девственник?! Это Генрих-то? Да вспомнить только какие слова он говорил, как измывался… Как целовал! Брат сморозил глупость. Но в столовой было тихо, и по спине поползли мурашки: так это что, правда?!
Поднялась и, держась за стену, медленно отступила от двери. Надо валить, пока меня не обнаружили! И так услышала больше, чем должна. В спину что-то больно ткнуло, и я подпрыгнула от неожиданности, раздался гром металла и звон стекла, кто-то тоненько взвизгнул, и по моим плечам растеклось нечто горячее и липкое. Испуганно бросилась вперёд, и свет столовой ослепил меня, в спину понеслись ругательства.
— Мара? — взволнованно вскочил Лежик.
— Что с тобой? — звенящим голосом спросил враз побледневший Генрих.
Я посмотрела на свои руки и вздрогнула: они были в крови! Кровь была везде: на плечах, одежде, тягучими каплями она оседала на пол… а голову кружил сладкий ягодный аромат. Хмыкнув, лизнула пальцы и скорчилась от приторного вкуса.
— Это кисель? — воскликнула я и простонала: — Фу! Я вся в этой гадости!
Лежик схватился за сердце и театрально выдохнул:
— Напугала!
Генрих двинулся ко мне:
— Что произошло? Я думал, ты уже спишь. Что ты здесь делаешь?
Я замялась, не смея поднять на инститора взгляд. Щёки мои опалило жаром.
— Не могла заснуть, — промямлила я. — От голода. Пришла перекусить…
В дверях показалась та самая официантка, что обслуживала нас, и её лицо просто пылало от злости.