Ее многочасовое затворничество в чулане казалось нормальным. Когда к родителям наведываются взрослые гости и занимаются взрослыми делами, ребенок отправляется в детскую комнату. Она тоже уходила в свою комнату — кто же виноват, что ею был чулан…
Мать работала в смену, и время от времени вся квартира оказывалась в распоряжении Элаты до самой темноты. После школы она приглашала соседских девочек, вместе они примеряли мамины наряды, экспериментировали с найденной косметикой, смотрели журналы. В одном из них однажды нашли стопку, видимо, забытых фотографий, на которых обнаружили конструктор из голых мужчин и женщин, соединенных в замысловатых позах. Внимательно изучив картинки, они пришли к выводу, что любовь между мужчинами и женщинами похожа на гимнастику, прочитали друг дружке скабрезные стихи, которые в их «малосемейке» каждый знал с детского сада в ассортименте, и засунули фотографии обратно. Видимо, кто-то из девочек проболтался об этом эпизоде родителям, из чего те сделали какие-то свои выводы — потом к Элате приходили уже не все подружки.
Она стала больше интересоваться делами, которыми занимались взрослые, приходя в гости, и сквозь звон бокалов и смех иногда слышала странные звуки, а может, просто выдумывала, что слышала.
Постепенно она осмелела и временами стала приоткрывать дверь чулана, подслушивать и подглядывать. Ничем, похожим на то, что было на фотографиях, взрослые не занимались, а увидев девочку, звали ее в комнату, угощали сладким и даже вести себя начинали потише. Но тогда с ними становилось скучно, и она снова уходила в чулан, где скучно не было, потому что там она оставалась одна. А наедине с собой разве заскучаешь?
Иногда она замирала и с удивлением прислушивалась к себе, мысленно озиралась, совершенно отчетливо ужасаясь немыслимости прозрения: она — это не она. Какая-то другая девочка сидит сейчас в чулане. Она может рассказать всю ее жизнь день за днем, но когда пытается понять, как случилось ей попасть в чужое тело, словно останавливается на краю пропасти.
Чувство отстраненности от своего телесного Я было выпуклым и безусловным, но скоротечным, за ним реальность возвращалась, сознание вновь сцеплялось с ней и уже не протестовало — до следующего прозрения.
Она придумывала несуществующую жизнь для повседневной себя, первоклассницы, живущей с мамой в «малосемейке»: то у нее появлялся приехавший из Америки отец, то бабушка-графиня, то выигрыш в конкурсе красоты переносил ее в новую реальность, а иногда именно в их школе седовласый именитый режиссер искал девочку для главной роли в своем новом фильме.