— Сейчас же прекратите! Из-за чего вы затеяли драку? Кто зачинщик?
— Я вам все объясню, — ответил Нарендер, отряхиваясь от пыли. — Он запер в своей комнате местную девушку.
— Она украла мои часы! — завопил Санджей. — Я ее сейчас приведу, пусть она сама расскажет!
Вид у него был плачевный — левый глаз припух окончательно, его окружал внушительных размеров синяк, быстро набирающий багровый цвет. Ухо оттопырилось и приобрело несвойственные этой части тела размеры.
— Хорошо, приведите девушку, — распорядился профессор. — В любом случае вы не имели права ее запирать.
Санджей бросился рысью в гостиницу и вскоре притащил упирающуюся Гангу.
— Вот она, воровка! Сами спросите у нее, украла она мои часы или нет.
— Ты брала часы? — спросил профессор.
— Мы хоть и бедные люди, господин, но мы не воры! — с достоинством, присущим действительно благородным людям, ответила девушка.
— Вот его часы, нашлись! — раздался крик.
Все обернулись и увидели Тхакура, который держал на заскорузлой ладони довольно дешевые гонконгские часы.
— Когда этот и этот господин были в столовой, — говорил Тхакур, — они обронили там часы, а мы нашли их.
— Это твои? — сурово спросил профессор.
— Да, — пристыженно ответил Санджей, получая свою собственность обратно.
— Что, убедились в честности горцев? — профессор встал перед братьями. — Они честнее вас, хотя и беднее. Как вы можете обвинять людей, не разобравшись, в чем дело? Вы будете строго наказаны!
Заплаканная Ганга бежала по тропинке вдоль реки. Обида жгла ее сердце. Никогда в жизни девушка не испытывала такого унижения. Обвинить ее в воровстве?!
С детских лет отец учил ее:
— Доченька, никогда не бери чужого, это большой грех!
К сожалению, он прожил слишком мало. В памяти Ганга остались лишь обрывки воспоминаний, некоторые фразы, но эти слова она хорошо запомнила. Для горца нет большего, чем честь, она дороже жизни. И вот теперь ее запятнали таким позором!
— Постой, Ганга! — услышала она позади голос Нарендера.
Юноша догнал ее и пошел рядом. Некоторое время они молчали. Наконец Нарендер заговорил:
— Ты очень обиделась? Прошу тебя, не надо так расстраиваться, эти люди того не стоят.
— За что на них обижаться, господин. Как их учили, так они и живут. В городе свои законы.
— Но я ведь тоже приехал из города, — сказал юноша, подстраиваясь под быстрые шаги горянки.
Она мельком взглянула на него:
— Ты только с виду городской, душа у тебя чистая, неиспорченная. Иначе ты бы так не верил в Ганготы. Скажи, ведь на такую веру и почитание Ганготы тебя благословил кто-то из старших в семье?