Черный ангел (Иванов, Зарин) - страница 76
Кругом на мягких восточных подушках сидят члены ложи. Медиум начинает говорить. Сначала тихо, невнятно, потом все громче и громче.
— Я вижу… великий Озирис говорит… слушайте…
Что это? Какой-то сон? Здесь, в Петербурге — храм Озириса!
Древний, великий и забытый — он живет здесь в холодном сумрачном городе. И мы все, такие современные, такие будничные в своих пиджаках и галстуках, и эта дама с пышной прической, и этот кокетливый офицер…
Это — сон!
Наступило жуткое томительное молчание. Медиум отошел в сторону и начал говорить заклинания.
— Дух Клеопатры… — прошептала моя соседка.
Проходит долгая, томительная, страшная минута. И вот на черном фоне стены рисуется какое-то белое пятно; оно становится все больше, все яснее и рельефнее… Я не верил своим глазам — я видел призрак!
Так это правда — значит, существует это потустороннее «нечто», оно существует…
Значит — наша действительность, наша культура, наши аэропланы и паровозы, наши науки, наши пиджаки и галстуки, наша жизнь — все это обман…
Значит, есть какая-то высшая сущность, какая-то высшая тайна.
И это белое привидение, этот дух страшной египетской царицы не сон?
Непостижимо…
Вдруг у меня проносится дерзкая, почти святотатственная мысль. А вдруг… вдруг это не дух, не царственная тень великой Клеопатры, а вдруг это…
Я направился к духу.
— Не подходи, несчастный, — закричал медиум.
Все вскочили со своих мест и с ужасом смотрели на меня.
Минута колебания, минута страха и нерешительности…
Еще один шаг…
Призрак почти касается моей головы.
Я оглянулся — и мне стало страшно.
Медиум был близок к обмороку, сановник, бледный, с перекошенным лицом, бросился ко мне.
— Довольно, довольно, — закричала дама.
Медиум сделал несколько пассов и начал шептать какие-то заклинания.
Тень стала уменьшаться. Она как бы таяла в воздухе…
Вот она едва заметным пятном вырисовывается на черном фоне комнаты.
Тень исчезла…
Я попрощался с членами «ложи» и вышел.
Не знаю, может быть, все это было галлюцинацией, может быть, ловкий медиум дурачил всех присутствовавших. Может быть…
Но знаю. Но я испытал какие-то новые, жуткие ощущения.
Я видел необъяснимое…
Федор Зарин-Несвицкий
ЛОЖА ХИРАМА
Был 1796 год. Императрица Екатерина заметно постарела и одряхлела. Несмотря на всю ее выдержку, это бросалось в глаза. На торжественных приемах, в церкви, она заметно уставала. Все реже и реже сзывались гости в Эрмитаж. Характер императрицы тоже сильно изменился: она сделалась подозрительна. Эго была уже не та государыня, которая тридцать лет тому назад созывала депутатов и составляла для них «Наказ». Теперь она тревожно присматривалась к русскому обществу, ей всюду чудились якобинцы. Державин едва не попал в опалу за переложение в стихи одного псалма Давида; Радищев жестоко пострадал за свое «Путешествие из Петербурга в Москву»…