Не было крови на щиколотке.
Потому что не было её. Здесь. В мире.
И мира не было.
Или это был не её мир…
А мама была. Она стояла молча, сдерживая слёзы и всё ещё сжимая в руках несчастные травы. Потом медленно кивнула и начала что-то тихо говорить, но слов уже было не разобрать.
Хотелось, до смерти хотелось вытянуть руки, коснуться, ощутить хоть что-то, хоть край её шерстяной юбки, хоть камень под ногами, хоть льющийся с неба дневной свет.
Но её не было. А быть где-то ещё ей не хотелось. Незачем. Негде. Бессмысленно.
Лучше остаться вот так. Никем. Обнимать ласковым ветром. Проникать острым запахом первоцветов. Греть ноги тёплой на солнце землёй, слёзы смывать дождём, а тоску лечить яростной грозой и грохотом молний в ущелье. Напоминать о себе весёлым плеском воды и шумом в листьях, похожим на далёкий шёпот волн. Молчать безмолвием тысячелетних камней. Выдыхать спокойствием. Любить.
Но мир, которым она была, мир, в который хотелось вцепиться всей силой, прорасти, раствориться… таял на глазах, как несбыточный сон.
Уходили в небытие скалы. Колонны. Цветы, трава, камни. Исчезали облака. Таяли деревья.
Всё плыло, колыхалось, становилось светлее и белее.
На миг показалось, что рядом плывут тонкие линии, плотным узором оплетающие все вокруг. Будто именно из них и сделан весь мир. Они пронизывали все, уходя далеко за пределы бесконечности.
И она уплывала вместе с ними, таяла и растворялась.
А может, её самой больше и вправду нигде нет. И всё это только одна иллюзия.
Вернуться в мир Джейна не могла. Она ощущала всеобъемлющий покой: тихий гул с мягким рокотом, то нарастающим, то утихающим, похожий на шум на большой глубине, странно умиротворял; он напоминал мерное дыхание огромного существа. Медленный вдох и такой же бесконечно медленный и долгий выдох. Вдох. И выдох.
Глава 17. Капитан уходит последним
Земля стала отчетливо виднеться впереди, суета усилилась. Уже второй час их сопровождал ивварский военный корабль, капитан которого уточнил их пункт назначения и весьма навязчиво следовал в паре кабельтовых[8] по левому борту. Словно они преступники!
По правому борту полоса суши нарастала, превращаясь в широкий и пока пустынный берег. «Ясный» шёл неторопливо, и Алекс со смутным чувством ностальгии разглядывал проплывающие каменистые пляжи, редко растущие невысокие сосны, а кое-где и пологие холмы на фоне далёких, скрытых в сиреневой дымке гор.
Вскоре они уже подходили к причалу. Волны там с плеском бросались на отвесные каменистые берега большого залива, который плавной дугой окружал подходящие к причалам суда. Почти все были ивварскими.