.
Он обращается к своему художественному опыту, чтобы объяснить трудности словесного выражения:
«Одна из весьма трудных живописных проблем — голубое небо, непрестанно дивно вибрирующее; на цветных фотографиях его цвет может напоминать кузов автомобиля, окрашенный голубым лаком. Таким же скучным, возможно, является в силу многих моих повторений описание моей духовной жизни…»[160].
Впоследствии отец Софроний возвращается к живописи уже другим человеком. После многих лет, проведенных на Афоне, он определенно мог утверждать: «Все искусство потеряно, только иконопись является искусством»[161]. Его цель — передать постигнутую им духовную реальность. После того, как он много лет наб людал и впитывал в себя византийское искусство, его естественным выбором художественного языка становится традиционная иконопись.
Возвращение отца Софрония к Богу в Париже в юности было важным по нескольким причинам. Это освободило его от гордыни чистого творчества, чистой живописи, абстрактной пустоты и наполнило жаждой общения с личным Богом. Тогда он оставил светскую живопись осознанно и окончательно. Он понял истинный смысл иконописи, как вдохновение к молитве, как он сам говорил, «трамплин» в вечность. Отец Софроний не был привязан ни к какой определенной школе или иконописному направлению. Его волновало только то, чтобы икона была написана как можно более подлинно. Икона должна быть достоверной по отношению к святому или изображаемому на ней событию, но также должна быть правдивой по отношению к молящемуся, он имел в виду, что со времен Византии и Древней Руси многое изменилось. В наши дни суровые византийские образы не соответствуют современной реальности. Отец Софроний считал, что сейчас нужна более мягкая выразительность.
Поскольку он получил образование в области светского искусства, его технический подход иногда был этим обусловлен. Однако он не изменял иконописную традицию, каноны или сюжеты, но тщательно следовал им. Отец Софроний считал, что икона должна говорить особенным языком, ибо ее содержание — духовная, нездешняя красота, а не плоть и природа. Икона должна быть образом преображенного мира или человека, проекцией в вечность.
Его положение как художника немногим отличалось от положения других иконописцев русской эмиграции. К началу революции иконопись только начали заново открывать. Большинство икон в храмах было все еще в итальянском стиле. Единственными, кто сохранял традиционный стиль в иконописи, оставались староверы. Но они общались только между собой, и только благодаря некоторым коллекционерам, принадлежащим к старообрядчеству, в мире искусства появилась икона. Иконы стали реставрировать и выставлять на выставках, но проявили к ним художественный интерес, в основном, только авангардисты. Традиционных иконописцев невозможно было найти ни в России