Посмотрим, как Ленин объясняет:
«Вообще же говоря, мне сдается, что Вы рассуждаете как-то немного односторонне и формалистично. Взяли одну цитату из «Коммунистического манифеста» (рабочие не имеют отечества) и хотите как будто без оговорок применять ее, вплоть до отрицания национальных войн.
Весь дух марксизма, вся его система требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (α) исторически; (β) лишь в связи с другими; (γ) лишь в связи с конкретным опытом истории» (Соч., изд. 4, т. 35, стр. 200).
Оспаривая неправильное толкование высказываний Энгельса, взятых Инессой вне зависимости от исторических условий, Владимир Ильич объяснял: «Нет. Нет. Энгельс не непогрешим. Маркс не непогрешим. Но за указание их «погрешностей» надо браться иначе, ей-ей, совсем иначе. А то Вы 1000 раз неправы» (там же, стр. 214).
Через некоторое время в другом письме читаем: «Насчет защиты отечества. Мне было бы архинеприятно, если бы мы разошлись. Попробуем еще спеваться» (там же, стр. 215). И Ленин опять с величайшим терпением, без устали разъясняет, дает «материал для размышлений».
Он непримирим, когда речь идет о вещах принципиальных. Тут он бывает просто резок: «Ваши нападки на Энгельса, по моему убеждению, верх неосновательности. Извините за откровенность: надо много посерьезнее подготовиться, прежде чем так писать! Иначе осрамиться легко — предупреждаю entre nous, по-дружески, с глазу на глаз, на случай, что Вы когда-либо в печати или на собрании так заговорите» (там же, стр. 218).
Но в других письмах, после весьма решительных, а порой и сердитых слов, Владимир Ильич не забывает справиться о здоровье Инессы, крепко пожать руку своему оппоненту, узнать, не нужны ли ей книги, или снабжает письмо таким постскриптумом:
«А на лыжах катаетесь? Непременно катайтесь! Научитесь, заведите лыжи и по горам — обязательно. Хорошо на горах зимой! Прелесть и Россией пахнет» (там же, стр. 210).
Письма Ленина к Инессе неизменно носят дружеский характер. Дело не в том, разумеется, что каждое письмо Владимира Ильича начинается с неизменного «Дорогой друг!» (иной раз русское обращение заменяется английским: «Dear friend!»), — дело в существе писем. Не могу припомнить ни одного случая, когда бы Владимир Ильич отказался от стремления «спеваться»; он всегда готов найти общий язык, растолковать. Не могу также припомнить и такого случая, когда бы Инесса упорствовала в своих ошибках. Спорит, доказывает, мобилизует всю свою эрудицию, чтобы отстоять свои взгляды, — и принимает, может быть не сразу, но принимает, к руководству и исполнению ленинскую трактовку, ленинскую точку зрения, ленинские установки. И не потому, что Ленин подавлял ее, а потому, что Ленин убеждал ее.