Сказал, будто между собой и нею возвел каменную стену, будто огородил их своеобразным оберегом — чужие, незнакомые мне, не трогайте их...
Увидел, как Катерина после его слов будто увяла, а через мгновение, спохватившись, начала успокаивать сыночка. Иосиф быстро перекрестил их и, не дожидаясь, пока Катя вновь направится к нему, поспешил прочь — как можно дальше от них!
Взволнованный, испуганный, он как только мог быстро удалялся от базара, часто стуча костылем по булыжной мостовой, посматривая по сторонам — не преследует ли кто. Поняв, что на улице никому нет до него дела — обычный нищий, каких много, пошел медленнее.
И еще боялся Иосиф, что Катя опомнится и бросится вслед за ним, но и ее не было на улице.
Он отошел от базара на квартал, остановился только тогда, когда в конце улицы уперся в большой кирпичный дом. Посмотрел — какое-то важное учреждение, возле крыльца людно, по обеим сторонам улицы стоят легковые автомобили, а недалеко от них прохаживается милиционер.
Отдышавшись, Иосиф перешел на другую сторону улицы, остановился в тени старых лип, осмотрелся и еле сдержался, чтобы не прокричать: «Что же это я?.. Эх, Катя, Катя... Бери на руки малого да скорее беги прочь! Тот, кто присматривался ко мне, может пристать к тебе, чтобы выведать, кто я и откуда, да не связан ли с тобой, не тебе ли отдаю деньги. И тебя напугает, и ребенка, такие люди ни перед чем не остановятся, если почувствуют свою выгоду».
То, что за ним следит какой-то крепкий молодой мужик (а ему очень надо было, чтобы за ним следили, чтобы взяли, потащили к той, с которой он рано или поздно обязательно должен встретиться), Иосиф заметил сразу же, как только стал возле ворот.
А заметил — будто током пронзило: уж очень похож этот мужик на того, с которым как-то зимой столкнулся здесь, на базаре, когда работал в городе. Такой же кругленький, и лицо у крепыша такое же — маска, ничего не выражает. И глаза бегают по сторонам, выискивают, на чем или на ком остановиться.
Тот мужик в ту голодную зиму, когда фронт отошел на запад, требовал, чтобы Иосиф за кусок конины отдал ему свой добротный, почти новый тулуп. Иосиф, поняв, что перед ним самый обычный спекулянт, шкурник, въедливо спросил: «Ты что, отвоевался?.. » Спросил и испугался, когда тот пригрозил, что позовет милиционера, мол, он тебе покажет, кто отвоевался. «Да кто ты такой?.. »
Иосифу было не по себе: мужчины воевали, кто вернулся израненный — работал. До изнеможения работали женщины, дети, подростки. Сколько людей голодало, а на базаре заправлял здоровый, лет сорока пяти мужик.