Может быть, если б я начертала тогда на зеркале формулу «зло, умноженное на два, равно бизнес», моя жизнь сложилась бы иначе.
Каждый вторник и четверг, ровно в восемь утра, на пороге стоял херр Бём. Боже мой, как я ненавидела эти дни!
Мы затеяли суды против фирмы, против Эдика, против налогового консультанта… Все мои дела, вся многолетняя канцелярия и бухгалтерия, весь мой хаос сортировался и раскладывался по полочкам. Каждый чек, написанный Эдиком от руки, нужно было прикладывать к делу.
Сначала Франк предложил вернуть и офис, и сотрудников:
– Золотое дно, и это все – ваше!
У меня не было ни сил, ни воли, ни желания бороться.
– Нет, – сказала я, – не хочу.
Я хотела только одного – все прекратить. Это было похоже на похороны всего, что создавалось мной много лет, и называлось ликвидацией. Но из некоторых обязательств и контрактов невозможно было выйти в ближайшие несколько лет. Одновременно тянулись сложнейшие судебные разбирательства.
Франк был прав. Мне хотелось выцарапать из календаря все вторники и четверги. Мне хотелось устроить поджог в офисе. Много раз я хотела позвонить ему и умолять больше никогда не появляться. Меня удерживало данное ему слово. Может, такие вещи, как честь или верность, – ценности отвлеченные, философские, но благодаря им ты можешь положиться хотя бы на самого себя. Поэтому каждый вторник и четверг, землетрясение ли, летняя гроза иль снежная буря, ровно в восемь Франк был здесь. Он требовал беспрекословного выполнения его указаний. Я должна была писать письма, которые он диктовал. Диктовал он резко и громко, еще и руками размахивал. Однажды я прекратила писать и опустила голову, а он как рявкнет:
– Пишите!!!
– Не могу.
– Вы что, никогда таких писем не писали? Пишите!
– Нет, не буду. Это ужасно! Какой ответ я получу?
– Ответ не читайте, переправляйте мне!
Человек любит привычное, налаженное, даже если это привычное – беда. Он и в беде присматривает себе состояние комфорта. И мне уж казалось, что, может, оно и лучше было – моя привычная беда, чем это бедствие по имени Франк. Я боялась его. Особенно когда он приходил в кожаном плаще и на стекляшках его очков сверкали мелкие дождевые капли. Он никогда не ел, с утра до вечера, не соглашался даже на кофе – чтобы ни в чем не попасть в зависимость от клиента. И иногда приходила мысль, что он и вправду… не человек.
Я сказала ему однажды, что, когда все это закончится, я позволю себе купить пианино. И он резанул меня взглядом, странно усмехнулся. А я подумала: «Да – пианино! Ну и что! Иди ты со своими отчетами, балансами, финансовым судом!!!»