Майк нашел стул, сел и погладил нагрудный карман, где лежала гармоника. Она казалась ему старым другом. Благодаря ей он смог спасти Фрэнки и даже сам хоть ненадолго сблизился с тетей Юни. Все это сделал маленький музыкальный инструмент. Каким чудом Майк и гармоника нашли друг друга? Может, прав был мистер Уилкинсон — гармоника сама его выбрала?
Дверь в приемную открылась. Еще одна добровольная помощница улыбнулась участникам конкурса и объявила первую фамилию.
Все разговоры сразу стихли. Мальчик встал, перешагнул порог, и дверь за ним закрылась.
Мальчишки снова стали переговариваться.
— Что это за благотворительность?
— Собирают старые губные гармошки, чинят и отправляют по почте в Калифорнию, детям бедняков.
— Хокси постоянно что-нибудь такое делает. Он добряк, его разжалобить ничего не стоит.
— Сироток жалеет. В оркестре их полно. Если у тебя нет мамы с папой — считай, дорога в оркестр открыта. А у меня оба родителя живы, вот невезение.
— Не говори так! — выкрикнул Майк и сам себе удивился.
Потом прибавил тише:
— Твое счастье, что у тебя есть семья.
Одного за другим финалистов вызывали в приемную, а Майк все ждал.
Он уже думал, что ему станет плохо, когда наконец объявили его фамилию.
Майк вошел в комнату с деревянными панелями по стенам — она напомнила ему библиотеку тети Юни.
За длинным столом сидели семеро судей. Перед каждым лежали карандаш и бумага. Добровольная помощница представила их: директор городского оркестра, директор общественного хора, музыкальный критик журнала «Филадельфия Инквайрер», владелец местного театра, мэр Филадельфии и Альберт Н. Хокси.
Хокси был одет в униформу оркестра. Плотный, щекастый, с зачесанными назад волнистыми волосами, он выглядел образцовым добрым начальником.
— Ты — Майкл Фланнери?
— Да, сэр.
— Ну что ж, сынок, послушаем, что ты умеешь. Удачи! Можешь начинать.
Майк поднес к губам гармонику и заиграл обязательное произведение. Играл, как учила тетя Юни — без всякой импровизации и как можно правильнее технически. Закончив, сделал короткую паузу, обвел взглядом судей и начал «Прекрасную Америку».
Первый куплет сыграл медленно и нежно, будто колыбельную. Второй — в стиле блюза, с трелями, переливами и ритмическими украшениями. Майку было нетрудно раскрыть в музыке свои жизненные испытания. Закрыв глаза, он вернулся в прошлое: снова впервые оказывался на Амариллис-драйв, ехал в телеге с Мышонком, валялся на койке в общей приютской спальне, разглядывая трещины в краске на потолке, стоял у бабушкиного окна, дожидаясь новостей из больницы, и слушал, как мама поет им с Фрэнки.