Вечером, когда стемнело, дядя Гюнтер подошел к двери, укутанный от ночного холода.
Он намотал на шею толстый шерстяной шарф и натянул вязаную шапку. Надел перчатки, оглядывая тесную квартирку.
— Устрой все так, чтобы выглядело как будто по-настоящему.
Фридрих кивнул.
— И помни, о чем мы говорили.
— Дядя, мы уже сто раз все обсудили.
— Знаю, знаю. Фридрих, я тобой горжусь. И отец твой будет гордиться. — Он обнял Фридриха на прощание. — Не забывай, кто твой настоящий дядюшка. Кто тебя учил ездить на велосипеде?
— Ты.
— А играть на губной гармошке?
Фридрих засмеялся, глотая слезы:
— Ты. Я не забуду.
— Увидимся через неделю, если повезет. Будь осторожен.
Дядя Гюнтер взял заплечную сумку, вышел и прикрыл за собой дверь.
— Постараюсь, — прошептал Фридрих.
В субботу утром Фридрих проснулся, весь дрожа.
Он развел огонь в камине, придвинул поближе свою лежанку и стал смотреть на пляшущие языки пламени. Впервые в жизни он оказался совсем один. Мало того, он держал в руках судьбу своих родных. Что с ними со всеми будет, если он не сумеет выполнить задуманное?
На него обрушилось понимание того, что ему предстоит. Ему придется покупать билеты на поезд и ехать в вагоне с совершенно посторонними людьми. Терпеть взгляды кассиров, носильщиков, проводников и просто незнакомых людей.
Он протянул руки к огню, чтобы согреть, мысленно повторяя, о чем они договорились с дядей Гюнтером. Он поедет в Штутгарт, а там пересядет на поезд, идущий в Мюнхен, стараясь не привлекать к себе внимания.
Деньги — его главная забота. Ни в коем случае нельзя их потерять или допустить, чтобы их украли. Как только доберется до Мюнхена, он пойдет в Дахау. Найдет административное здание у главных ворот и попросит разрешения поговорить с комендантом по поводу своего отца, Мартина Шмидта.
Нужно вести себя смиренно и вежливо, а главное — очень искренне. С собой нельзя брать ничего ценного или дорогого для души, потому что сумку наверняка обыщут и все интересное конфискуют. Если охранники или сам комендант спросят о родимом пятне, сказать, что он собирается добровольно пойти на операцию, чтобы доказать свою преданность отечеству.
Нужно солгать, и он солжет.
Фридрих стал репетировать, что он скажет, передавая деньги. «Моя семья стремится вернуть отца гитлеровской Германии, и в знак уважения я привез небольшой гостинец для коменданта».
Слова перекатывались во рту, словно камешки, твердые и гладкие. Их страшно хотелось выплюнуть.