Одержимость моя. Зависимость больная, которую так и не смог победить. Не смог из сердца выдрать. Вырывал каждый день на протяжении нескольких лет, но эта сука-болезнь снова корни пускала прямо в сердце. Выкорчевывал их долго, мучительно, без жалости… а во сне снова на зов ее бежал. Презирал себя именно за нее. За слабость, которой противостоять никогда не мог. За болезнь, у которой собственное имя было.
За спиной топот ног. Псы монстра по моему следу бросились. Правда, все это мельком отмечал, краем сознания. Бежать решил только в одном направлении. На плане, который девочка моя чертила, пруд указан был, к нему и рванул. Пару раз останавливался, чтобы услышать, если еще закричит, но вокруг тишина зловещая, разрушаемая только воплями охранников, бежавших сзади и собственным дыханием, со свистом вырывающееся из груди. И снова вперед рывками, петляя между деревьями, пока на берег не выскочил. Выскочил и застыл на доли секунды, увидев, как барахтается кто-то в воде. Это потом я буду пытаться осознать произошедшее. Потом буду слушать версии монстра и ее приспешников. Потом в голове застывшим кадром будут всплывать воспоминания об остолбеневшей на узком деревянном помосте тщедушной фигуре паренька, бросившегося бежать, как только меня увидел. Но я все это вспомню после, в своей клетке. А в тот момент мозг вообще отключился. Не задумываясь, на помост взлетел и в воду прыгнул. Не знаю, как не утонул, я никогда до этого момента не то, что плавать не умел, водоемов не видел. А тогда прижал ее к себе и к берегу двинулся. Она голову назад откинула и глаза закрыла, а у меня все от страха дичайшего внутри сжалось. Ногами гребу, а сам пытаюсь ее сердцебиение вычленить из какофонии звуков, резко взорвавших пространство вокруг.
Уже возле берега почти осознание словно лопатой по голове — я же плавать не умею. Как только подумал об этом, едва ко дну оба не пошли, тут же ногу начало судорогой сводить. Потом профессор скажет, что я на чистом адреналине тогда вытянул за собой из воды Ассоль. Она будет долго и внимательно изучать мое тело, впервые с интересом глядя мне в глаза. Словно на что-то, достойное ее внимания.
Не знаю, какая дьявольская сила тогда оберегала нас от объятий смерти. Только едва не обезумел, пока свою девочку на песке укладывал. Волосы откидываю с побледневшего лица, а у самого руки трясутся. На губы ее, посиневшие смотреть не могу.
Трясу за плечи и громким шепотом, переходящим в крик:
— Ассоль… Ассоль… маленькая.
Она бездыханным телом, куклой тряпичной передо мной лежит. Ухо к груди ее приложил и заорал, не услышав стука. У самого в ту же секунду сердце остановилось. Я четко этот момент ощутил.