— Тот, кто сидит за рулем? Что нам о нем известно? — спросил Бекстрём с невинной миной.
— Даниэль Джонсон, — ответил Стигсон. — Мы уже почти на сто процентов уверены в этом. И скоро у нас будут более приличные его фотографии.
— Но, боже праведный, — сказала Хвасс. — Это же, наверное, чистая случайность.
— В это я не верю, — возразила Анника Карлссон и посмотрела на Хвасс сузившимися от злости глазами. — Когда парень выходит из дома, Джонсон уже ждет его у подъезда. А потом следует за ним всю дорогу. Целых два километра. Парень видел его постоянно. Он чувствовал себя не лучшим образом, когда сумел добраться до школы. Что думает прокурор об этом? Что это дьявольски странное совпадение, — закончила она, глубоко воткнув нож в банку с сырно-овощной смесью.
— Это, наверное, была чистая случайность…
— Ой, — сказала Анника Карлссон, сломав нож, который держала в руке. — Я получила его от брата, но он же может сделать мне новый, — продолжила она, положив обломки старого на стол перед собой. — Ты извини, — добавила она, — я же перебила тебя?
— Да, я могу повторить, что, на мой взгляд, это чистая случайность. В том районе интенсивное движение по утрам.
— Я услышала тебя, — сказала Анника Карлссон, засовывая остатки своей трапезы в пластиковый пакет. — У меня другое мнение. Я считаю, что он преследует нашего свидетеля. Вероятно, хочет запугать мальчонку. Зачем Даниэлю Джонсону делать это? Он вроде не должен знать, чем мы занимаемся и кто наш свидетель? Его жена умерла во время цунами. С чего бы ему беспокоиться? Что ты скажешь, Хвасс?
— Извините меня, — буркнула Ханна Хвасс, покачала головой и прикрыла рот рукой. Потом она поднялась, сунула бумаги в портфель и сразу же покинула комнату.
— Послушай, — сказала Анника Карлссон, когда полчаса спустя вошла в кабинет Бекстрёма. — Я — полицейский, а не актриса. Деревяшка, которую ты дал мне и попросил сломать… Зачем это понадобилось?
— Чтобы образумить старуху, — объяснил Бекстрём. — Спасибо тебе, кстати. Мне не понадобилось приставлять служебный пистолет с пустым магазином к ее лбу и щелкать курком.
— Я по-прежнему не понимаю, причем здесь деревянный нож, — настаивала на своем Анника Карлссон.
— В принципе сам нож ни при чем, — ответил Бекстрём. — Но у старухи такое прозвище. О чем ты понятия не имела.
— Но ей оно, похоже, известно, — констатировала Анника Карлссон.
— Да, судя по всему, — согласился Бекстрём и ухмыльнулся довольно.
— Знаешь что, Бекстрём, — грозно произнесла Анника Карлссон.
— Нет.
— Во-первых, мне не нравится, когда меня используют, — продолжила она. — А во-вторых, мне порой приходит в голову, что ты очень плохой человек.