А это значит что? А то, что ваша покорная слуга заработала себе авторитет человека, которого нельзя заставлять ждать. И даже если Олдри на пену изойдёт, стараясь показать, что я ничтожество — одной этой спешкой она показала всё своё ко мне отношение.
— Здрасте, уважаемая! — сказала я, тоном выражая, где я таких «уважаемых» видела.
Мамаша натянула на физиономию улыбку, отработанную годами и не единожды проверенную в действии на клиентуре этого местечка.
— Здравствуй, Кэт! Каким ветром?
— Штормовым, — ответила я, подцепив ногой попавшийся на глаза стул и, развернув его спинкой вперед, села напротив владелицы борделя. — Неспокойно у вас тут в последнее время. Дай, думаю, наведаюсь. Поинтересуюсь, может, где помощь нужна. Как дела ваши идут? Я же по ночам уснуть не могу, всё о вас думаю.
— Правда? — выгнула мамаша некогда шикарную бровь, от которой осталось всего- то пара выцветших волосков и подтёртый штихпунктир чёрным карандашом. И тут же улыбнулась: — Ох, Кэт! Лжёшь, как шёлком шьёшь!
Я улыбнулась в ответ.
— Есть малёхо, — не стала я лукавить. — Но мне и правда интересно.
— Нормально всё, — не очень правдоподобно ответила она. И тут же перешла к делу:
— Ты к сестре пришла?
— Можно и так сказать, — вздохнула я, вытащив из кармана мешочек монет.
Уставшие от жизни и тяжёлой работы глаза хозяйки публичного дома блеснули и ожили.
— Что надо? — деловая хватка мамаши Олдри пристыдила бы королевских бульдогов.
— Лиску… насовсем.
Градус интереса тут же поутих. И в небольших глазах пожилой и видавшей всякое женщины явно отразилась работа мысли. Мне на миг показалось, что я слышу, как в её мозгу щёлкают монета о монету, подсчитывая прибыль или предполагаемые убытки.
Так могло бы продолжаться ещё очень-очень долго. Но времени у меня было не так чтобы аж много, потому я подбросила мешочек с золотом и решила её поторопить:
— Ну так? Мое предложение имеет срок действия…
— У неё спроси, — наконец, выдохнула мамаша Олдри и сделала знак рукой.
Из-за шторы, прикрывающей боковую дверь, послышались шуршание и звук открывшейся и закрывшейся двери.
— Одну минутку подождём. Видимо, она ещё отдыхает, — разбавляла мамаша повисшую напряжённую тишину. — Вина?
— Нет! У меня режим.
Олдри кивнула.
— Значит, о тебе говорят правду? — то ли спросила, то ли уверилась в правдивости полученной ранее информации она.
— Смотря какую. Есть у меня подозрение, что здесь обо мне разное шепчут.
Моя собеседница скупо улыбнулась и пригубила вино.
— Поговаривают, что ты стала кем-то… вроде Теневого Туза в Висельниках. Подмяла под себя людей Полумесяца, Трёхглазого… Рваное Ухо на тебя работает. Правда это?