— Точно не такая, как ты. Чего вообще пристала?
— Накормить тебя хочу. Кстати, ты здесь давно? Многих знаешь в Висельниках?
— А то как же… я всех знаю, — выпятив грудь, похвасталась Муха.
— Вот прям всех-всех?
— А чтоб ты даже не сомневалась! — надулась обиженная до глубины души девчушка.
— Может, и Шпоньку знаешь?
— Ага. Только он не в Висельниках теперь.
— Да ну? А где?
— А чёрт его маму знает, — неуклюже пожала плечами мелкая. — Одни говорят, что на корабле уплыл к Тасаверийским островам с контрабандистами…
— Враньё. Шпонька воды боится, как чёрт причастия. Так что не верю.
— Хочь верь, хочь не верь. А я за что купила — за то и продаю, — обиделась окончательно Муха.
Вообще, она так забавно смотрелась. Ну прям выкапаная я в её возрасте. Даже глазищи — синие, огромные, почти как мои.
— Мамка-папка есть? — спросила я уже на подходе к таверне.
— He-а. Уже три года как папка, надравшись, замёрз насмерть. А мамку вообще не знаю. Папка говорил, она очень красивая была. А я её убила, когда родилась.
И вроде ж так спокойно мелкая говорила. А я всё равно каким-то внутренним чувством ощутила, как тяжело ей было это сказать. Как больно.
— Ну, вот и таверна дядьки Рохаса. Знаешь её?
— А как же, — расплылась в улыбке Муха. — Он нам вечерами пирожки выносит с той стороны, — махнула она рукой в проулок, ведущий на задний двор. — Говорят, в память о своей жене покойной.
— Как-покойной?!
Помню я, какой была Сивайя в последнюю нашу встречу. Неудивительно, что она за Грань отправилась. Но всё равно… Одно дело — со смертью людей незнакомых каждый день дело иметь. А совсем другое, когда это люди знакомые и небезразличные. К такому не привыкают. Даже ввиду того, что как некромант я теперь точно знала, что смерть это ещё совсем не конец. Вот вообще… И всё равно тётку жалко. Таких людей мало в мире, в общем. А особенно в Висельниках.
— Обычно. Так, как все когда-то будем, — философски заметила девочка. — Корми давай меня, раз обещала.
— Угу. Идём, — кивнула растерянная я.
***
В таверне «У Рохаса» в силу времени относительно раннего было почти пусто.
Пара человек за столами то ли с вечера, то ли уже с самого утра гипнотизировали кружки пенного пива, закусывая его пересушенной таранькой. Запахон у неё был такой, что глаза выедало, а желудок подпрыгивал, напоминая, что он вообще-то не железный и может подпортить мне жизнь. Или это я такая нежная стала? Муха вон на эту не то воблу, не то плотву такими глазами смотрела, словно она из королевской трапезной сюда перекочевала.
Ну да ладно. Что-то я привередливая стала.