Схроны делали, когда трофеев накапливалось много и становилось тяжело их нести. Кроме того, найденное сбывали на месте. Все лето по полям колесили уазики, черные от грязи. В них разъезжали скупщики: сами они не лазали в землю, но всегда надеялись перехватить что-нибудь на месте – по дешевке брали опт и торговались насчет ценных экземпляров. Братья Солодовниковы называли таких еврейчиками. Они платили в десять, в двадцать раз меньше, чем Ганин выручал за трофеи в Москве, но услуги еврейчиков всегда были востребованы на полях. Чаще всего им сбывали мелочовку, ради переправки которой в город не хотелось терять время. Но нередко в руки скупщиков попадали раритетные вещи: копатели отдавали их спьяну, надеясь раздобыть еще горячительного, с которым посреди дикой природы иногда случались проблемы. Ушлые еврейчики всегда знали, в каком лагере намечается пьянка, и ставили свой уазик неподалеку. Ночью кто-то обязательно тащил им свое добро – иногда весьма ценное, и оно уходило за одну-две бутылки спирта.
– Ну что, Андрей, едут к нам? – спросил Виктор Сергеевич, когда Ганин вернулся.
– Летят, – сказал Ганин.
– На истребителе? – ухмыльнулся Солодовников-младший.
– На ракете. С космонавтами.
Ганин краем глаза глянул на Серегу и только тут заметил, что у того не хватает половины переднего зуба. Оставшаяся часть торчала клыком, делая его ухмылку какой-то совсем уже карикатурно зловещей. Серега и раньше в иные моменты был похож на жулика из мультфильма. Но теперь с этим зубом он выглядел так, будто жулик наконец поймал добрых героев и намеревается их съесть.
– Слышь, Серег, – спросил Ганин. – Чего с зубом?
– Не помнишь? Давеча залепил мне локтем, когда в траве возились.
– Когда боролись? – уточнил Ганин.
– Ну да.
«Избитые», – удовлетворенно подумал Ганин, глядя на Серегу и Фоку, у которого синяк от удара сполз со щеки к подбородку. И добавил в свой адрес не без гордости: «Авторитет».
В целом, заключил он, вид у подельников был неважный. Они вповалку лежали у кострища в берцах и камуфляже. Заросшие щетиной бандитские рожи. Весь вид их, показалось Ганину, просто кричал, что они замешаны в темных делах и что рядом есть схрон с чем-то совершенно незаконным. «Впрочем, – попытался успокоить он себя, – кто на полях выглядел лучше?»
– Когда ждать гостей? – отвлек его от посторонних мыслей Виктор Сергеевич.
– С утра. Сейчас вечер, на ночь глядя не полетят.
Стремясь сохранить назавтра хоть какую-то форму, вечером вновь остались трезвыми. Сели резаться в карты. При свете костра Ганин еще раз обратил внимание на подозрительный Серегин вид и решил подарить ему, когда окажутся в цивилизации, золотую фиксу. Для дополнения образа, решил он. Чтобы было как в кино. У Кустурицы.