— Приятный запах, — поделился Варфоломей.
Ева загадочно улыбнулась.
— Руку подними, пожалуйста, — скомандовала она.
Варфоломей все-таки втянул Еву к себе в ванну, но отвлечь ее получилось только отчасти. Когда женщина знает, чего хочет, она подобна урагану.
Варфоломей вытирался, а ураган вооружился феном.
— Вот черт!
Ева удивленно вздохнула, а потом прижалась к Варфоломею всем телом.
— Что?
— О! Это блаженство, — мурлыкнула она. — Ты… ты… Такой мягкий, м-м-м… Невероятно.
— Действительно, — сказал Варфоломей, проводя ладонью по груди. — А что это?
Он протянул руку к флакону.
— Да так…
Ева подумала о том, что есть всякие кондиционеры для котов, и пришла в восторг от открывшихся перспектив. Мех Варфоломея станет еще и блестящим!
Говорят, женщины не могут изменить мужчину, не могут сделать мягче. Могут. Варфоломей стал. И ему эту понравилось.
Ева с Варфоломеем вышли из ванной. Ноздри черта хищно раздулись.
— Ага! Попались! — зарычал он и бросился в комнату.
Ева поспешила за ним. Варфоломей уже сжимал в руках бесоловушку.
— Попались! — повторил Варфоломей. — Я знал, знал, что они с Григорием сговорились и тут где-то шастают!
— Можно на них посмотреть? — спросила Ева.
Как она ни пыталась заглянуть внутрь, ничего не увидела. Пробовала посветить фонариком, но на первый взгляд ловушка была пустой. Хотя стала достаточно тяжелой.
Кот прибежал поучаствовать в утреннем переполохе.
— Вот они, твои друзья. Попались! — торжествовал черт, сунув Григорию под нос ловушку.
Кот состроил равнодушную мину и даже отвернулся.
Настроение у Варфоломея было просто прекрасным. За завтраком он оживленно болтал.
— Знаешь, Ева, а я почти закончил перевод, — с гордостью сказал он.
— О! Очень здорово. — Ева была искренне рада за Варфоломея. — Целый роман. Я вот терпеть не могу писать. Рисовать гораздо приятнее.
— Мне что в переводах нравится, так это то, что не надо ни с кем общаться. Как закончу — просто отправлю его в редакцию. Вжух! — и все.
Черт взмахнул рукой. В это время из комнаты раздалось душевное и очень печальное пение:
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.
Ева отложила бутерброд с сыром. Глаза ее стали круглыми, как блюдца.
— Это что? Твой мобильный?
Идет он густою тайгою,
Где пташки одни лишь поют,
Котел его сбоку тревожит,
Сухарики с ложками бьют.
Пение стало до того проникновенным, что на глаза наворачивались слезы.
— Нет, какой мобильный. Это бесы воют, — сообщил Варфоломей.
Он подпер рукой щеку и прислушался. Его арестанты не подвели и грянули: