– Прости, Герман, я сгоряча, накипело, – призналась она. – Обидно, другие женщины в шелках и в золоте купаются, а я при своей прекрасной внешности влачу жалкое существование.
– Потерпи, лапочка, с деньгами у меня сейчас дефицит, – попросил Герман. – Скоро и ты будешь купаться в шелках, парче и золоте. Подруги твои лопнут от зависти.
– Сколько еще ждать и верить обещаниям? Лучшие годы уходят. – Ах ты, хищница моя,– ласково прошептал он.– Я хочу превратиться в скульптора. Ты не возражаешь?
Она промолчала, лишь стыдливо опустила взор. Они выпили по фужеру шампанского. И он сентиментальным голосом продекламировал:
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут.
И чтоб прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому…
– Почему тебя вдруг потянуло на стихи?
– Потому, что Серега Есенин тоже очень обожал женщин, чего только стоит его роман со знаменитой танцовщицей Айседорой Дункан. Кстати, в ее гибели роковую, зловещую роль сыграл шелковый шарф, подаренный поэтом. Его концы запутались в спицах коляски и задушили красавицу. И произошло это уже после трагической смерти Есенина, повешенного в питерской гостинице «Англетер».
– Слышала я эту историю, – промолвила она. – Печальны, трагичны судьбы у многих знаменитых людей. Не пожелала бы я такую цену платить за всемирную славу.
Дробич сделал паузу, а затем продолжил, понимая, что попал в точку – поэзия была давней слабостью любовницы – натуры утонченной и доверчивой.
– Ты не лирик, а неисправимый циник, – резюмировала она. – Можешь с упоением читать стихи и тут же выдать банальную пошлость. Мне, порой, кажется, что ты живешь двойной жизнью или я ошибаюсь? Это очень тревожит и даже страшит меня.
– Если, кажется, то перекрестись, – разозлился он.– Да, я циник, а кто сейчас не циник, разве что дебил. Ему плюй в глаза, а он радуется – божья роса. Все построено на лжи. Пойми ты, что жизнь – жестокая штука. В ней нет места слабакам, выживает только сильный. Рынок, конкуренция, неутолимая жажда обогащения превратили людей в зверей. Либо ты живешь вдоволь, или свет коптишь, третьего не дано.
Маска аскета наползла на суровое лицо Германа и женщина невольно вздрогнула.
– Герман, ведь то, что ты проповедуешь – закон джунглей, культ грубой силы, – робко возразила Илона.– Я – слабая женщина и если следовать твоей пещерной философии, то мне тоже нет места в этой жизни.
– Так мы живем в зоопарке, зверинце, разными проблемами, интригами, конфликтами укорачивая друг другу жизнь, боремся за свое место под солнцем. Прав был поэт Александр Блок, утверждавший: «И вечный бой! Покой нам только снится». Вечный покой будет на том свете, а этом постоянная борьба. Но ты не в счет, ты прекрасное исключение. Впрочем, не принимай близко к сердцу. Все это глупости и шалости ума, – спохватился он. – Давай лучше выпьем за твое очарование и за то, чтобы нам в жизни всегда везло.