Не слишком надежный спутник для семейной жизни, как перекати-поле. Не хочет жертвовать личной свободой, а каково мне слыть любовницей? Перед дочерью и соседями неудобно, стыд глаза колет. Сожительство все равно, что проституция, ни к чему его не обязывают. Схватил удовольствия, разрядился и гуляй Вася. Надо кончать этот роман, пока дело не зашло далеко. Я еще привлекательна и соблазнительна, мужики часто поедают жадными взглядами. Найду себе состоятельного коммерсанта или банкира и заживу, как у Бога за пазухой, в роскоши не ведая денежных и прочих проблем».
Эта согревающая сердце мысль не первый раз, когда Илона в одиночестве коротала вечера и ночи, навещала ее. Но стоило Дробичу появиться, и решительность покидала женщину, уступая место желанию тепла, ласки и нежности. В такие минуты ей становилось себя по-бабьи жаль‚ хотелось мужского соучастия, ласкового слова и любящего взгляда. Герман, отлично знавший женскую психику, не скупился на ласки. Ощутив невесомость шелка, Лаврецкая примерила пеньюар.
Пристально вгляделась в свое изображение. На нее из глубины зеркала взирала очаровательная женщина, способная покорить сердце самого закоренелого пуританина и даже закореневшего женоненавистника. «Герман ошалеет от страсти, с ума сойдет от такой красоты, – предположила она, размахивая трепетными шелками пеньюара. Куда же он запропастился? Ушел без следа ни привета, ни ответа. Носит его, как перекати-поле, по ветру. Все мужики эгоисты – взял свое, насладился, и до следующего раза. А с Ниной надо подружиться. Гляди, начнут дорогие дефицитные вещи перепадать».
Увлеченная примеркой, женщина позабыла о голоде, и лишь телефонный звонок заставил ее встрепенуться. Она подошла к тумбочке, на которой стоял телефонный аппарат.
– Да, слушаю, – поднесла трубку к милому лицу.
– Илона, привет, лапочка. Ты одна? – услышала она взволнованный голос Германа.
– Конечно, одна? – удивилась она его вопросу. – С кем мне еще быть? Не ревнуешь ли? С каких это пор?
– Ты брала из моего костюма деньги? Сто рублей? – оставив без внимания ее вопросы, с тревогой в голосе спросил Дробич и замер в ожидании. Она слышала его прерывистое дыхание и смутное беспокойство овладело ею.
– Что случилось, Герман?
– Брала или не брала? – раздраженно повторил он и это неприятным холодком обожгло ее.
– Прости, Герман. Я тебе их верну с зарплаты, – запинаясь и, чувствуя, что краснеет, пообещала она. – Все произошло нечаянно, ночью. Твой пиджак упал с вешалки, оторвалась петелька и деньги выпали из кармана. Они мне очень нужны были, а одолжить их у тебя я не осмелилась.