– Где, где эти деньги сейчас!? – нетерпеливо перебил он.
– Я их растратила, представив, что этой твой подарок за мои ласки, – обиженно вздохнула Лаврецкая.– Если бы ты увидел, какую я прекрасную вещь купила, то так бы не сердился. Я же тебе намекала, а ты не понял. Пожалел для своей сладкой лапочки какие-то несчастные деньги. Приходи вечером, Герман, увидишь, какая я нежная и сладкая. Покупка и для тебя станет неожиданным и очень приятным сюрпризом …
– Ты уже сделала мне царский сюрприз, – сухо проворчал он. Обычно сексуально сдержанная, она решила разжалобить его ласковыми словами и намеками. С недоумением почувствовала, что это не воспламенило в нем чувства. Голос Дробича звучал холодно и жестко.
– В каком магазине потратила? Когда?
– В универмаге «Весна», полчаса назад.
– А-а, зарезала, чертова баба с куриными мозгами! Легкая на подъем, я тебе уже полчаса названивают на работу, и домой. Черт тебя носит, как цыганку, по магазинам! – воскликнул он и, очевидно, прикрыв трубку ладонью, сочно выругался. – Во, старая вешалка.
Не рассчитывал, что Илона его расслышит. Но она чутко улавливала интонацию его голоса.
– Герман, как ты так можешь, что стряслось? Почему ты потерял голову и превратился в пошлого грубияна? – слезы обиды выступили у нее на глазах. – Не будь таким мелочным и жестоким. Мне страшно, ты меня пугаешь?
– Ладно, лапочка, успокойся. Чему быть, того не миновать, – взял он себя в руки. – Деньги эти чужие. Ну, да черт с ними. Ты права, не стоят они того, чтобы рубить по живому и сжигать мосты. Ты мне очень дорога.
– Я верну, обязательно верну, все до последней копейки, чего бы мне это не стоило, – всхлипывая, прошептала она.– Хочешь, одолжу у подруги или отнесу покупку назад? Уговорю, чтобы приняли.
– Нет, нет, не вздумай этого делать, – запротестовал он, опасаясь, что ее могут «вычислить». – Носи пеньюар на здоровье, может, и мне пофартит.
– Откуда ты узнал, что я купила пеньюар?
– Не трудно было догадаться, – вымученно рассмеялся любовник.
– Герман, я его ради тебя купила, чтобы тебе приятно было со мной спать. Приезжай, у меня завалялась бутылочка муската Красных камней.
– Вино-блеск. Но прости, лапочка, не могу.
– Герман, или я глупая, или чего-то не понимаю? Ты отказываешься? Это меня унижает, – с болью в голосе промолвила она. – В следующий раз, сладкая моя ягодка, – продолжил, как бы невзначай, сухо велел. – О том, что мы знакомы и об этом разговоре никому ни слова. Слышишь?
– Слышу, – ее покоробил его приказной тон. Прежде его просьбы отличались мягкостью.