«оборудования», — сказала она, ее голос был напряженным, практически
неестественным, будто она изо всех силы старалась сохранить самообладание.
— Нет, — я сделал долгий глоток каберне, затем прижал руку к холодному мрамору
рядом с ее плечом, парализованный тем, как расширились ее зрачки, поглотив
коричневую радужку. Я наклонился еще ближе, мой рот был совсем рядом с ее ухом. —
Но я всегда хотел узнать, черное или что-то неожиданное?
Она отпрянула, ударяясь локтем о столешницу, качнувшись на табурете.
— Что?
Я пожал плечами, несмотря на то, что энергия гудела внутри меня.
— Твои трусики. Ты щеголяешь в черном, как и все в твоем гардеробе, или их цвет
немного интереснее?
Гвен встала, сокращая то небольшое расстояние, что оставалось между нами. Ее
твердый взгляд встретился с моим.
— Единственный раз, когда я не надену черное, Сладкая Булочка, — сказала она,
поглаживая пальцами мою грудь, жар ее ладони просачивался через мою футболку, —
будет тогда, когда ты не наденешь вообще ничего, — она подмигнула, а потом шагнула
так, чтобы быть вне моей досягаемости, заставив мою голову повернуться следом за ней.
Первое очко в турнирной таблице было присуждено Гвен Лалонд. Но по-прежнему
оставалось еще много игрового времени.
До готовности лазаньи оставалось десять минут, я подошел к холодильнику, чтобы
достать чесночный хлеб. А, возможно, использовал поток холодного воздуха, чтобы
остыть после нашей последней беседы.
— Что ты делаешь? — спросила Гвен, бокал с вином замер в воздухе, испуганное
выражение сменило ее прежнюю уверенность.
— Размораживаю чесночный хлеб. Чтобы макать его в соус.
— Я бы не доверилась этому переработанному мусору, чтобы даже отмахиваться от
безглютенового вампира.
— Что в нем плохого? Это экономит время и довольно вкусно.
Гвен покачала головой.
— Ты знаешь, что дорога в ад усеяна короткими путями, так? Если это достойная
пища, то она должна готовиться с нуля.
Допив свое вино, она поставила свой пустой бокал рядом с моим, положила в
мусорку чесночный хлеб из бакалеи, порылась в шкафах и в холодильнике, собирая
разные продукты. Когда она взяла сухие петрушку и орегано, я уже почти сказал ей, что
39
банки стояли в буфете с тех самых пор, как я купил квартиру, но она бы, наверное,
потащила меня в местную теплицу, и я бы обзавелся собственным садом трав.
То, как Гвен двигалась по кухне, — спокойно, естественно, эффективно —
заставляло думать, что она была постоянной составляющей моей квартиры с того самого