— Больны. все? — выговорил Гартмут.
— Вся семья. Его королевское высочество Людвиг тоже болен. Только ее королевское высочество герцогиня Алиса здорова. но это ничего не значит, раз весь дворец кишит. как ты сказал.
— Да, — уверенно сказал Гартмут. — Их там тысячи, снаружи. А уж внутри.
Они быстро шагали по улице. Барон держал огромный зонт, по которому барабанил дождь, ставший проливным.
— Гартмут, — задыхаясь проговорил барон, — я рассказал про тебя ее королевскому высочеству. Тебя ожидают, более того, тебя ждут с нетерпением. Сегодня понадобится вся твоя сила. все, что накопил. — Неожиданно он остановился посреди дороги. — Гартмут! Сможешь ли ты? В его голосе прозвучало отчаяние.
Мальчик смотрел на барона. Никогда еще не видел он своего наставника таким взволнованным. Ему хотелось дать твердый и определенный ответ, но уверенности он не чувствовал.
— Я все сделаю, — проговорил он сбивчиво и торопливо. — Все, что смогу.
Берлепш заглянул ему в глаза, кивнул.
— Пойдем же скорее!
Но когда их пропустили во дворец, великий страх объял Гартмута. Зала, в которой им было приказано ждать, была обширна и пуста, только ослепительно сверкали люстры, сиял начищенный паркет, переливались позолоченные рамы пышных портретов по стенам. Барон огляделся.
— Что ты видишь? — вполголоса спросил он.
Гартмут ответил, и голос его дрожал:
— Все углы затканы паутиной. Под потолком, на портретах, в простенках и на люстрах — везде паутина. Пауков не видно, но они здесь, сидят в своей паутине. Я чувствую их. Они обосновались здесь надолго. Кого мы здесь ждем, господин барон?
— Я попросил провести нас наверх, к комнатам принцесс.
— Нет! Нет! — пронзительно закричал Гартмут, и голос его разнесся по всей зале. — Они ждут нас там! Их много, они ждут!
В залу вошел камердинер:
— Господа, следуйте за мной.
Барон повернулся к дрожащему Гартмуту.
— В чем дело? — спросил он отрывисто.
Гартмута трясло. В ужасе он глядел на то, как тускло-жемчужная паутина тихонько колышется, словно скрывающиеся за ней призрачные твари решают, нападать ли на незваных пришельцев или еще подождать.
— Уйдемте, господин барон! — молил он. — Уже поздно, поздно!
— Поздно? — нахмурился Берлепш. — Сейчас только восемь вечера.
— Господа, пройдемте наверх, — решительно произнес камердинер, прервав Гартмута.
Тот был почти в беспамятстве от страха. Берлепш взял его крепкой рукой повыше локтя, повел.
— Уйдемте, уйдемте, господин барон! — повторял мальчик, чуть не плача.
Они прошли из залы к широкой лестнице. Ее тоже обвевала тонкая
призрачная паутина, длинные нити тянулись наверх, к детским комнатам. Стали подниматься, камердинер впереди.