Девушки находили Гартмута интересным, но быстро порывали с ним. Он был странным — в самый неподходящий момент вытаращивал глаза куда-то в сторону и становился нервен, начинал что-то быстро говорить, бледнел. А Гартмут после свидания с четвертой или пятой избранницей понял, что духам его выбор тоже чрезвычайно нравился, — и в самый неподходящий момент, в кафе или в саду, где они гуляли, возле дамы его сердца появлялся какой-нибудь паучок, или жужелица, или извивающийся червяк и начинал неторопливо приближаться, ощупывая себе путь ядовитыми усиками. Когда это случилось первый раз, Гартмут превратил духа — это был здоровенный красноголовый клоп — в гугельхупф, однако девушка, за которой Гартмут тогда ухаживал, так испугалась появления на пустом месте черного кекса размером с хорошую тыкву, что вскочила, объявила Гартмута неумным шутником и возмущенно удалилась. Ревниво и бдительно духи следили за ним и пытались найти его слабые места, и Гартмут под этим давлением принял решение оставить ухаживания, хотя бы на время.
Вскоре его осенило, что привычки заклятых своих врагов из потустороннего мира он может использовать против объявившихся у него университетских недругов. Тогда в немецких университетах процветал обычай устраивать мензуры — дуэльные поединки между членами различных студенческих корпораций. Гартмут оставался совершенно равнодушным к славе дуэлянта и совсем не горел желанием заполучить себе на физиономию несколько тех страшных уродующих шрамов, которые бурши почитали за воинские отличия. Поэтому, когда ему пришло первое приглашение на дуэль, он равнодушно отказался, даже не оторвавшись от своих книг. Противник, вызвавший его, — худой горбоносый заика родом из Мангейма по фамилии Кропф, который уже успел заработать себе славу завзятого дуэлянта и потерять в поединках мочку левого уха и изрядный кусок кожи с темени, — страшно удивился такому явному пренебрежению общественным мнением и во всеуслышание объявил Гартмута жалким трусом, позорящим стены университета. Как же удивился Кропф, когда после этого в столовой к нему как ни в чем не бывало приблизился Гартмут Шоске и дружески заговорил. Возмущенный Кропф вскочил и, заикаясь, брызгая на сотрапезников обильной слюной, назвал Гартмута трусом и призвал драться сейчас же, после обеда. Однако тот невозмутимо отказался и удалился, провожаемый дикими ругательствами Кропфа. Наутро повторилась та же сцена: Гартмут быстро подошел к завтракающему Кропфу и сердечно поздоровался с ним, потрепав по плечу. Дуэлянт так изменился в лице, что присутствующим показалось, что его хватит удар. «Шоске!» — остервенело завопил он в спину уходящему Гартмуту. Друзья Кропфа подняли его на смех, и заика поклялся им всеми богами, что сегодня же вечером пустит кровь этому чертову сумасброду Шоске.