Выехали рано утром, погрузившись в страшного вида деревянный безрессорный тарантас, и покатили по длинной, извивающейся среди лесистых гор ахалцихской дороге.
На третьей или четвертой станции после Тифлиса к ним пристал барон Николаи, русский чиновник из гражданской администрации края, следовавший по каким-то казенным делам в Эривань. Рыжий, сухой, ироничный, он прожил на Кавказе много лет. Его присутствие весьма облегчило трудную дорогу: на станциях по одному его мановению им быстро меняли лошадей, в караван-сараях его знали и расторопно обслуживали. К тому же оказался он великолепным рассказчиком, отлично говорящим по-немецки, и занятные и забавные истории его про местные нравы скрашивали им путь до самой Эривани, так что едва заметили они и дивную Араратскую долину, и величественный Эчмиадзин. В Эривани остановились на ночь, и Николаи, напоследок распорядившись в гостинице о пристойном ночлеге для иноземных путешественников и выразив сожаление, что не поедет с ними дальше, откланялся. Наутро же долгое путешествие продолжалось.
К тому времени Гартмут перестал замечать даже духов. А ведь с момента высадки на землю Колхиды зрелище разнообразных призрачных форм самым досадным образом отвлекало его не только от любования видами и наблюдениями за образом жизни местных обитателей, но и даже от разговоров с Грегоровиусом. Тот уже начал привыкать к необычному поведению своего попутчика, неожиданным паузам в разговоре, когда Шоске запинался на полуслове и таращил глаза куда-то в сторону. Это было похоже на тик, и Грегоровиус решил про себя, что его спутник болен какой-то нервной болезнью — воспалительным заиканием или чем еще похуже. Деликатность не позволяла ему выяснить причину этих речевых задержек, поэтому в такие моменты он вежливо замолкал и начинал водить глазами по потолку.
Не то чтобы здешние духи были отличны от тех, что Гартмут наблюдал дома. Просто тут их было очень много, и если в Дармштадте он уже свыкся с кишащими насекомообразными призраками, то здесь обилие животных смущало его и сбивало с толку. Тарантас катился по горной дороге между лесистыми склонами, иногда над нею нависали скалы, и слышался шум горного потока. Местность была совсем дикой. Мелкие птицы тучами взлетали из густого кустарника, на дорогу внезапно выбегали юркие черные кабанчики, и многажды за путешествие довелось молодым путешественникам видеть крупных лисиц, свиней и волков. А меж этими спокойно ходили иные, призрачные их подобия — костяные лисы с клыками, вылезающими из пасти, кабаны со змеиными хвостами, черные волки, одетые в крабьи панцири. Гартмут пытался вспомнить, что это за духи, и не мог — память отказывалась служить, пораженная новым многообразием мира болезнетворных фантомов.