Женщины, кто в плаще, кто с зонтиком, смеясь, перебежали через дворы в зеленый особнячок, где можно было поставить чайник. У матери с дочерью нашлись сушки, у Тани сахар, у Веткиной сыр. Алтобасова заварила зеленый чай. Больше ничего и не требовалось.
С полчаса посидели за чаем, разговаривая о том, как лучше использовать комнаты. Пожелали Тане не опоздать на свидание и дали ей зонтик.
Прошел дождь. Разъехались автофургоны. Новоселы заперлись в своих квартирах и готовили первый ужин. В комнатах будущего общежития зажегся свет. Как ни поторапливала заведующая, на воскресник ушел весь день.
Все бы ничего, но Ольга Николаевна жалела, что не успела съездить на Машкова: хотелось посмотреть, как Снежана надевает и снимает крепящие аппараты — процедура для нее новая и сама по себе долгая, утомительная, требующая ловкости и навыка.
Завтра утром?
Утром придется съездить в издательство, извиниться и отказаться от договора…
Выйдя из издательства, Ольга Николаевна присела на скамью у Ильинских ворот.
Москва роняла лепестки шиповника, надувала стручки желтой акации, поила соком зеленые еще ягоды калины. Было дымно и жарко. Пятна света, падающие сквозь листву, обжигали, как увеличительные стекла. Ольге Николаевне, однако, дышалось нетрудно. Она дала себе пять минут отдохнуть и думала о больших раскидистых городах и о тех гибридах городов с лесами и полями-площадями, которые неизбежно из этого возникнут. А пока не каждому под силу микроклимат раскаленных улиц, и остается благословлять свое здоровье, столь щедро отпущенное родителями.
Сквер у Ильинских ворот был одним из самых любимых с детства. Словно сверстницу давних игр, разглядывала она подновленную часовню архитектора Шервуда — памятник гренадерам, павшим во время русско-турецкой войны. Часовня, вся чугунная, как бомбы, летевшие в стены Плевны, чернела за деревьями сквера и рождала картину: маленькая девочка Оля бегает с мячом вокруг ее ступенек. Мяч взлетает в воздух, прыгает возле замкнутой двери часовни. Оля приникает к двери: сквозь мелкие круглые отверстия видна внутренность памятника — там что-то поблескивает, сияет золотом. Отверстия в двери похожи на пулевые пробоины — и это тоже тайна. И еще интересно подбежать к тумбам-копилкам — их две и на них написано: «Въ пользу увечных гренадеръ и ихъ семействъ». Там есть щели, и любопытно бросить медную монету в копилку, послушать, как она упадет — стукнет или звякнет. Вдруг она ляжет рядом с забытым почернелым пятаком, брошенным еще до революции?..
Ольга Николаевна поднялась со скамьи, приблизилась к часовне и обошла вокруг нее, как обходила девочкой. Такие знакомые, изученные в детстве горельефы! Чугунные фигуры выступают сильно и выпукло — и старик, благословляющий сына, и пленники с настоящей цепью, которая висит в воздухе, и русский солдат над поверженным врагом, и турок с занесенным над жертвами кинжалом… Ольга Николаевна приостановилась. Только теперь она заметила, как похожа на Снежану лицом беспомощная женщина, теряющая ребенка и жизнь…