— Сидим мы в одиночестве. Приплывают на байдарке две девушки. Сразу почему-то курить захотелось. Сережка пошел к брюкам за папиросами и вдруг подпрыгнул: «Змеи!» Стали мы бегать по берегу с веслами, бить гадов. Девушки лежат-полеживают — и ноль на все внимания. А нам захотелось провести время. Решили напугать их слегка. Подходим вдвоем, и я начинаю: «Здесь много гадюк, вы не боитесь?» — «Да неужели?» — «А вот!» — и Сережка им на весле протягивает. Одна из девушек одним глазком глянула и отвечает: «Я вам сейчас такую живой достану». Мы, конечно, смотрим оторопело. А она подходит к ближайшему дереву, шарит там в дупле палочкой — хвать, несет: уцепила пальцами за головку. «Это уж», — говорит. «Ну, — шепчу я Сережке, — задний ход! Нам здесь делать нечего!» Столкнули мы свою лодку, загребли побыстрее, а вдогонку нам — смех…
— Леня! — весело возмутился Виктор. — Это что за история, позорящая отважных китобоев? Хлопцы, и вам весело? Оля! Сразу же забудь услышанное, умоляю. Медведич, давай договоримся: ты тоже ничего не слышал от своего авиатехника. И вообще, не слушай ты этих героев. Лучше что-нибудь сам нам поведай. Например, куда бы ты хотел поехать, когда тебя выпишут. Мы сегодня такие факиры — все исполнится. Придумай-ка что-нибудь позаковыристей.
— Самое заковыристое для меня теперь, — начал Медведев, — это Антарктика… — Но тут он увидел что-то в физиономиях товарищей. — Я шучу. Серьезным образом перехожу на оседлый образ жизни. Мы с Геной, — он посмотрел на Беспалова, — что-нибудь придумаем.
Все тоже посмотрели на Беспалова. Он сказал:
— У меня в Москве есть комната. Олег там поживет. Я ему говорил: оглядишься, может быть, на столицу поменяешься…
Меняться или не меняться — тут всем захотелось высказаться, но помешал приход капитан-директора флотилии в сопровождении главного врача.
Ольга Николаевна рядом с главным врачом увидела уверенного в себе человека в летней морской форме, сидевшей несколько мешковато на широких плечах, с беглой улыбчивой гримасой на полногубом лице, с маленькими, все замечающими глазами. Он держался очень прямо, и только толстая его шея была так изогнута, как будто он нес на себе невидимое ярмо. Возможно, ярмом для него была необходимость посетить бывшего коллегу по промыслу, в беде которого он был немного виноват, а впрочем, нет, не был — как посмотреть. Ольга Николаевна нашла, что капитан-директор уже тем хорош, что явился в эту палату.
Китобои привстали при его появлении, он кивнул и что-то буркнул. Внезапно обернулся к Ольге Николаевне и при пожатии ее руки на какое-то мгновение отключился от всех.