— Переправишь на тот берег меня и Камарада, при возвращении — обратно, а если со мной попутчики окажутся, то ты их ни при каких раскладах не трогаешь. Лады?
— Пошли, — протянул он мне руку для скрепления договора.
— У меня в машине твой человечек, связанный, крикни кому, чтобы забрали, — пожал его мозолистую и грубую ладонь я.
— Ничего ему не сделается, — отмахнулся он. — Не хочу время терять, Дашенька совсем плоха.
— Обожди минутку, возьму кое-что, — попросил Федула и направился к Камараду.
— Кир! Давай быстрее! — крикнул он мне в спину.
Хм, в так состоянии мог бы требовать и вовсе невозможного. Он действительно за дочь сделает все. Зная его тяжелейший характер и скорые на расправу кулаки, только головой можно покачать. Нервировать переживающего отца, которому вдруг подарили надежду, не стал, ускорив шаг. В кузове Камарада перелил из бутылки с живительной настойкой во флягу большую половину и отправился к нервно вышагивающему Федулу.
— Все взял? — посмотрел мне в глаза староста.
— Пошли, — кивнул я ему.
Федул размашистым шагом идет к центру поселения и ни на кого не смотрит, я за ним еле успеваю, ритм он задал высокий. Нет, если бы не события сегодняшнего дня, то я ему самому фору дам. А тут, ноги гудят и мышцы побаливают.
— Твою в кардан! — привычно выругался, споткнувшись, и чуть не упал, но староста меня подхватил под руку. — Спасибо, — поблагодарил его.
— Аккуратней, — бросил он и тяжело вздохнув, вошел во дворик огороженный низеньким заборчиком.
Полисадник ухожен, чувствуется, что тут работает человек, которому цветы доставляют радость. Извилистая тропинка из камней проходит между клумб и, староста, чертыхаясь себе под нос, неукоснительно следует по ней, хотя первым порывом его пройти короткой дорогой видел.
В бревенчатом доме тишина, где-то тикают часы да, невиданная роскошь — кошка намывается. Федул уверенно идет по коридору, но с каждым шагом старается ступать тихо. Вот он дошел, вернее, подкрался к двери в комнату и легонько стукнул костяшками пальцев о косяк. Через миг дверь плавно и без единого скрипа отворилась. На нас посмотрела женщина лет сорока пяти.
— Что? — выдохнул Федул с тревогой и болью в голосе.
— Все так же, — отрицательно покачала та головой.
— Оксан, ты иди, — кивнул он ей, — я вот доктора привел.
Женщина смерила меня взглядом, задержалась глазами на висящем на плече автомате, удивленно посмотрела на старосту, но ничего не сказала. Хотя в ее глазах прочел недоумение и неуверенность в здравом разуме Федула. Она не спешит уходить, недоверчиво смотрит.