— У меня есть лекарство, а доктор из меня, что из коровы бык, — тихо сказал я женщине. Федул уже вошел в комнату и моих слов не слышал.
— Понятно, — печально улыбнулась та краешком губ, после чего вышла в коридор, а я вошел и осмотрелся.
Просторная комната, чистые занавески, полки с книгами, письменный стол и гардероб, кресло-качалка у окна и кровать. На ней, вся красная лежит девчушка лет двенадцати. На ее лбу блестит пот, черные волосы разметались по мокрой подушке. Твою мать! Никак не рассчитывал, что это ребенок! Как ее коньячком-то поить?! Федул тем временем мокнул бинт в таз с водой, отжал его и стал смачивать или стирать с лица дочери пот.
— Зараза какая-то к ней прицепилась. Кашля нет, соплей тоже, а температура высоченная и сама без сознания, — прокомментировал состояние Даши отец.
— Давно она так? — сглотнул я слюну.
— Пятый день. Почувствовала себя плохо, легла и уже не встала, — Федул нахмурился и бросил на меня обеспокоенный взгляд:
— Лечить-то будешь?
— Попытаюсь, — потер я свою щетину, а потом пояснил: — Никак не думал, что увижу перед собой ребенка, вот и думаю над дозировкой.
— И хрен ли ты думаешь, если на доктора не учился? Пытайся, хоть что-то сделать!
Ну, знает он прекрасно, что я не медик и никогда им не являлся. Да и что говорить, такие профессии в наше время востребованы, не в каждом поселении их можно встретить, а там где они есть, то с них пылинки сдувают. Я пару раз возил из одного поселения доктора к больному, так за его посещение заплатили чуть ли не тонну виски!
— Стакан дай, — попросил я старосту и достал флягу.
Разбавлять или нет, вот в чем вопрос! Решил, что двадцать грамм ее организм может принять. Взял таз и подошел к распахнутому окну, выплеснул воду. В стакан налил лечебный напиток, а грамм двести плеснул в таз. Федул с шумом втянул воздух и поперхнулся кашлем.
— Кир, твою мать! Это же коньяк! Хрена ли ты удумал?!
Девочка вдруг захрипела и выгнулась дугой. Ее глаза открылись, и она обвела комнату мутным взглядом.
— Папа, — чуть слышно позвала она.
— Да, доченька! — бухнулся перед ней на колени староста. — Да, милая! Как ты Дашенька?
— Па, все кружится и… — она говорит с трудом, делая большие паузы, — перед глазами… плывет все, в животе… больно и ноги замерзли…
Девочка замолкла и закатила глаза. Очнулась перед смертью.
— Отойди, — попытался отодвинуть Федула рукой, но тот сидит изваянием и гладит руку дочери, а у самого слезы градом.
— Доченька, Дашенька, — беспрестанно шепчет он. — Ты же единственная моя кровиночка!
— Да отойди ты! — потряс его, а потом саданул левым кулаком по челюсти и добавил ногой в живот.