Емельянов не заслужил комсомольского билета. Он до него ещё не дорос. И я против.
Ключарёв сказал и ушёл. В зале воцарилось молчание. Многие тайно мечтали о том, чтобы всё оказалось ошибкой. Сейчас она разъяснится, тогда можно спокойно и весело проголосовать за Емельянова, о котором все говорят, что он неплохой парень.
- Выступайте, ребята, - убеждал председатель.
У него был растерянный вид: собрание становилось не обычным, атмосфера сгущалась; теперь Юрка завидовал своим одноклассникам, которые дружно и тесно сидели внизу, у сцены. Он стоял один на глазах у ребят и учителей, щёки его краснели; ни с того, ни с сего Юрке пришла в голову несуразная мысль: «Вдруг кто-нибудь скажет: «Давайте заодно с Емельяновым и нашего председателя обсудим! Настоящий ли он комсомолец?» В сущности, так оно и получалось. Обсуждали не одного Емельянова.
Комсомольцы выступали один за другим, они учились в разных классах, многие плохо знали Емельянова, но слова Ключарёва слышали все, после них говорить хотелось о том, каким -должен быть комсомолец - на войне, на ответственном участке работы и теперь в обычной жизни, в школе.
Из всех речей вытекало: нельзя принимать в комсомол человека, если он забывает о комсомольском долге и чести и в припадке тщеславия срывает общее дело.
Казалось, сашина судьба была решена.
Вдруг поднялся Костя Гладков. Он не мог заставить себя выйти на сцену и стоял рядом с Сашей, тяжело дыша, с блестящими от волнения глазами.
Кудрявцев наклонился к председателю и что-то спросил.
- Друг Емельянова! - громко, на весь зал ответил Юра Резников.
Костя густо покраснел.
- Если друг, значит, нельзя выступать?
- Нет, почему же? Напротив, - спокойно возразил Кудрявцев.
- Вот я и говорю… - начал Костя.
- Что ты говоришь? Пока ничего не слыхали! - крикнул какой-то насмешник.
Костя смешался.
- Если вы думаете, что я из-за дружбы хочу защищать, - сказал он, ужасаясь тому, что теряет ход доказательств. - Я принципиально считаю… Ну да. Саша - мой товарищ. Я знаю, что он настоящий комсомолец. Мы
с ним вместе готовились. Я все его убеждения знаю. Если бы Емельянов был плохой человек, я и дружить с ним не стал бы! - Костя сел и махнул рукой. - Провалил! - шепнул он с горечью Саше.
Но в это время на сцену вышел новый оратор.
- Сеня Гольштейн! - толкнул Костя Сашу.
Саша не поднял глаз.
- Товарищи! - откашлявшись, солидно сказал Сеня.
- Я хочу поставить вопрос с другой стороны, - он снова покашлял и вдруг заговорил горячо и просто: - Ребята! Мы с Емельяновым сколько уж лет учимся вместе, а ни разу с ним не бывало такой истории, какая случилась из-за вольтметра в субботу. Нельзя по одному факту судить о человеке. Один факт отрицательный, а другие факты положительные. Например, Саша Емельянов очень идейный, я за это ручаюсь. И смелый, тоже ручаюсь. И надёжный товарищ. А в субботу он просто ошибся. И вот ещё что; нельзя ли узнать, кто давал Емельянову рекомендацию?