Они врезались в облака и тут же пробили их покров. На остатках стекла появились капельки влаги, ворвавшиеся в кабину водяной пылью.
Бесполетная зона – пусть. «Феном» уже не летит. А падать даже тут никто не осмелится запретить. Откуда-то справа, разрывая вечернее небо, по ним ударила короткая очередь трассирующими пулями.
«Неужели нам мало досталось?!» – Пилот еще раз, собрав все силы, поднял нос самолета, занимая у смерти еще пару секунд полета. Зенитчик-военный, похоже, понял, что самолет вторгся в Зону не по своей воле – выстрелов больше не было.
Какая-то стена, редкий лес и неизвестно кем подсвеченная опора электропередачи пронеслись под обугленным брюхом самолета. Еще чуть-чуть! Женя успел ударить по панели, сбросив остатки топлива на этот лес и тут же заметил впереди поле, местами поросшее невысокими кустами. Да, было темно, Фролов не мог его увидеть. Но сейчас каждая клеточка тела хотела жить, напрягая органы чувств до нечеловеческого предела.
«Феном» задрал нос, гася все остатки скорости, а потом робко, будто кошка, трогающая холодную воду, коснулся земли хвостом. Недовольно подпрыгнул на несколько метров, унося за собой комья земли и части вырванного с корнями кустарника, быстро оседая на брюхо. Чудовищная инерция протащила его по торфянику еще добрую сотню метров. Затем эта же инерция, словно решив, что картина еще не полностью завершена, развернула острый хищный фюзеляж самолета влево, оторвав горящее крыло.
И небо над Зоной вновь стало тихим. Оно видело все, и еще несколькими смертями небо не удивить.
Он очнулся, парализованный страхом, в кабине, не в силах двинуться с места. Лишь спустя миг, мысленно похоронив все надежды и навсегда усадив себя в инвалидное кресло, Фролов понял, что двигаться ему не позволяет не перелом, а ремни, чудом уцелевшие и тем самым спасшие жизнь. Женя отстегнул их и замер от боли в грудной клетке, аккуратно провел ладонью по телу, ощупывая ребра, но ничего не понял. Болело все, и определить переломы не представлялось возможным. Стараясь больше не шевелиться, Фролов прислушался к своим ощущениям, потерев слезящиеся глаза.
В черноте приборной панели, глотая остатки электронных импульсов, светился датчик пожара левого двигателя. Вдалеке что-то потрескивало, вероятно, догорал небольшой лесок, над которым самолет избавлялся от остатков топлива. Пусть. Отличный ориентир для спасательных вертолетов. Впереди кабины стоял вечерний туман, подсвеченный оранжевыми сполохами огня.
Женя заглянул в лицо Вадиму – предсмертная улыбка сошла и оттого оно стало еще более ужасным.