Когда Грицко и Михал подползли ближе к пригорку, они сразу заметили, что Зина и Светлана живы, но шевелиться им нельзя, потому что они прямо на прицеле. Во время короткого промежутка между пулеметными очередями Грицко услышал, что Светлана как-то приглушенно плачет, - и сердце у него заныло.
- Что у вас? - крикнул он Зине.
- Светлана ранена в ноги, - ответила Зина.
- А вы?
- Я нет… Надо спасти Светлану.
- Ползите вниз! - сурово приказал Грицко. Он стал осторожно, чуть ли не вдавливаясь в землю, подползать к Светлане, а Зина все лежала и не шевелилась.
- Сейчас помогу, - встревоженно сказал ей Михал.
Он подумал, что Зина тоже ранена, но скрывает это. Однако, когда он, сплевывая крупинки земли, попадавшие в рот от взрывов пуль, приблизился к девушке, она вдруг резко двинулась в сторону и заслонила собою Светлану, которую в это время Грицко стал тянуть за собой. Зина ползла, не отрывая глаз от окровавленных ног девочки. Она слышала, как при каждом усилии Грицко Светлана глухо, жалобно всхлипывала, видела, как смешивались с росной травой ее светлые, отросшие за эти недели волосы (платок где-то потерялся в пути), а больше ничего не видела и не слышала. Так она переползла пригорок, проползла еще немного, а потом, чем дальше, тем все слабее стали перемещаться ее локти. Михал бросился на помощь…
В яру Машкин протер мокрым и, казалось, горьким от порохового дыма рукавом глаза, глубоко вздохнул и позвал к себе бойцов. Каждому, кто подбегал, он приказывал:
- Сейчас же выступать, потому что откроют огонь из минометов.
Подбежали далеко не все. Машкин заметил это, но в душе простил тем, кто не выполнил его приказа. Он понимал, что если, к примеру, Михал и Грицко не подбежали, значит, они не могли этого сделать. Что-то нехорошее случилось и с девчатами, если и они не явились. Идя пригнувшись по заплесневелому от сырости яру, командир посмотрел в лицо шоферу, узбеку, еще трем бойцам, и по их лицам понял, что они вышли из боя невредимыми.
Михал и Грицко находились немного в стороне. Грицко торопливо скручивал из лозы жгуты и перевязывал ими Светлане ноги выше колен, а Михал стоял, наклонившись над Зиной. На кого все они теперь были похожи? Мокрые, грязные, по многу раз простреленные лохмотья свисали с плеч, с рукавов; от можжевеловых лаптей Михала не осталось и следа. У Грицко даже поясной ремень был в нескольких местах исцарапан осколками разрывных пуль.
С глубокой тревогой и болью подходил Машкин к своим товарищам. Подойдя, молча опустился возле Зины на колени, испуганно взглянув Михалу в глаза. Боец плакал…