Но из свободной комнаты Попов тотчас же ушел. Несколько минут Дзержинский сидел один. Потом подошел к двери. У двери, держа в руке револьверы, стояли часовые.
- Кого стережете? - спросил Дзержинский.
- Бывшего председателя ВЧК Дзержинского, - сказал часовой.
- И бывшего, и настоящего, - сказал Дзержинский, - и будущего.
Прошло ровно тридцать минут.
Шофер подождал еще полминуты, еще минуту.
Жив Дзержинский? Или проклятые изменники расстреляли его?
Больше медлить было нельзя.
Шофер ручкой завел автомобиль и помчался в Кремль. В Совете народных комиссаров он рассказал все, что знал… Бонч-Бруевич пошел к Владимиру Ильичу, чтобы передать ему обо всех событиях.
Ленин стоял у окна и барабанил пальцами по стеклу.
- Что случилось? - спросил он, сразу заподозрив неладное.
- Дзержинский арестован, - сказал Бонч-Бруевич.
Кровь отхлынула от лица Владимира Ильича. Это случалось с ним только тогда, когда его охватывал гнев.
- Как? Юзеф? (>1 Юзеф - подпольная кличка Дзержинского)
Несколько секунд Ленин молчал. Потом четко и ясно стал говорить о том, что надо делать для подавления мятежа и для спасения Дзержинского.
Мятежники - «левые» эсеры и изменники - засели в некоторых домах и оттуда отстреливались. Телеграф тоже был занят врагами. Но очень скоро доблестные красные части выбили врага из здания телеграфа и повели бои с теми из мятежников, которые засели в домах. Каждые четверть часа Владимиру Ильичу сообщали об успехах, он кивал и говорил:
- Да, да, хорошо, очень хорошо, но где же Дзержинский, что с ним?
Все молчали.
Никто не знал, что с Дзержинским.
А с Дзержинским было вот что: он стоял неподалеку от окна среди изменников и говорил им:
- Лучше сдавайтесь. Сейчас начнется обстрел, и вы пропали. Ну же, сдавайтесь.
Действительно, обстрел начался, но не сейчас, а поздней ночью, тогда, когда изменники совершенно перепились водкой и заснули кто где. Спал и Дзержинский. Он проснулся от страшного грохота, от звука бьющихся стекол и от воплей испуганных и пьяных изменников. Все они в ужасе метались по дому: кто хватал и тотчас же бросал оружие, кто одевался, кто кричал, что надо сдаваться.
Потолок был проломан, и тучи пыли и штукатурки носились по комнатам: это красная артиллерия только еще пристреливалась.
Какой-то полупьяный изменник трясущимися руками надевал на себя женскую юбку и повязывался платком.
- Все равно не удрать, - сказал ему Дзержинский, - чекисты поймают.
Несколько человек выпрыгнуло в окна. Попов со слезами на глазах бегал из комнаты в комнату, хватался за голову и стонал.
- Трус, - крикнул ему Дзержинский, - ничтожный трус! Отдайте мне ваш револьвер, я вас сейчас застрелю.