Д. Д. Благой во вступительной статье «Подлинный Веневитинов» охарактеризовал стихотворение так: «После знаменитого радищевского изображения крепостного российского «чудища», изображения, навеянного, кстати сказать, тем же путем из Петербурга в Москву, в нашей литературе конца XVIII — первой трети XIX века нет произведения, которое бы равнялось «Родине» по яркости и силе обличения. И все это море гнева, боли и печали сгущено, сжато в шестнадцать предельных по своей лаконической энергии строк. Это стихотворение дает беспощадную по своему горькому и бичующему натурализму картину современной ему рабской николаевской России. Оно представляет собою совершенно исключительное явление не только в творчестве Веневитинова, но и в истории нашей поэзии вообще». В стихотворении были такие строки:
Дрянные избы, кабаки,
Брюхатых баб босые ноги,
В лаптях дырявых мужики,
Непроходимые дороги,
Да шпицы вечные церквей —
С клистирных трубок снимок верный,
С домов господских вид мизерный
Следов помещичьих затей.
Грязь, мерзость, вонь и тараканы,
И надо всем — хозяйский кнут!..
В современной литературе возник спор о принадлежности стихотворения Веневитинову. Журнал «Художественная литература» писал: «Родину» впервые опубликовал Герцен в «Лютне» без указания фамилии автора. Семевский, по-видимому, списал «Родину» не из этого собрания… Появление же фамилии Веневитинова под текстом «Родины» неясно. Стихотворение ближе всего к «Тройке» Вяземского, где имеется описание деревни в натуралистическом фламандском вкусе. Напоминает оно и политические стихи Тургенева. Произведение следует отнести в разряд приписываемых Веневитинову».
Редактор издания «Стихотворений» Д. В. Веневитинова, вышедшего в 1940 году, В. Л. Комарович счел нужным оговорить причины невключения «Родины» в это издание: «Стихотворение «Родина» в резко обличительном стиле «Свистка» или «Искры» 50-х годов, извлеченных из сборника нелегальных произведений, составленного М. И. Семевским в 1857 году, ни в биографическом, ни в стилистическом, ни в идеологическом отношениях ничего общего с Веневитиновым не имеет; подписано же его именем по широко распространенному в дореволюционной России литературному обычаю: опасные в смысле правительственных репрессий стихотворения при размножении в списках приписывались умершим к тому времени поэтам. Так, Плещеев свои революционные стихотворения сам подписывал именем умершего уже Добролюбова, Пушкин присваивает «Гавриилиаду» умершему Горчакову. С той же, конечно, целью и с той же достоверностью сам, возможно, Семевский приписал «Родину» Веневитинову».